Последние отзывы

  31  

Еще на Клермонском соборе Урбан II определил дату выступления в поход — 15 августа 1096 года — и место общего сбора крестоносного воинства — Константинополь. Путь к столице греческой империи каждый руководитель отряда был волен выбирать себе сам. Однако уже в процессе подготовки сформировалось четыре основных центра сбора рыцарских ополчений. Это были: Северная Франция (позднее к се-псрофранцузскому примкнуло фландрское войско);

Лотарингия — территория со смешанным франко-германским населением; Южная Франция, т. е. Лангедок и Прованс — в то время практически независимая от французской короны, и населенная преимущественно провансальцами — народом, так и не ставшим нацией, однако в XI веке четко отделявшим себя от французов, а по языку и культуре близким к итальянцам; Южная Италия — территория, незадолго до этого завоеванная норманнами во главе с Робертом Гвискаром. У каждого из ополчений были свои руководители, у каждого лидера — свои интересы и амбиции.

Самым пестрым по составу и количеству независимых вождей было Северное войско. Во главе собственно французских феодалов стояли граф Гуго де Вер-мандуа и Стефан, граф Блуаский и Шартрский. Первый из них был, пожалуй, самым знатным из всех участников Первого крестового похода, поскольку был родным братом французского короля Филиппа I. Вполне вероятно, что поначалу он предполагал возглавить нею Северную армию; однако ни его личные качества, mi реальные возможности (а богатством он уступал тому же графу Стефану) не позволили ему этого сде-лать. Обиженный граф решил отколоться и отправился с небольшой дружиной в Константинополь морским путем. Увы, ему не слишком повезло. Корабль, на котором плыл Гуго де Вермандуа, потерпел крушение у берегов Греции; сам граф спасся только чудом и в результате прибыл в византийскую столицу лишь с небольшим отрядом рыцарей и почти без средств к существованию.' Впоследствии он играл в походе самую минимальную роль.

Стефан, граф Шартра, Блуа и Труа, в истории Первого похода фигурирует то как Стефан Блуаский, in как Стефан Шартрский. Чтобы не вносить путаницу, остановимся на первом названии. Так вот, Стефан Г>луаский пользовался вначале довольно большим авторитетом. Он был одним из самых богатых людей своего времени — в частности, его земельные владения превышали домен* самого короля Франции, а количество принадлежащих ему замков сравнивали с шелом дней в году. Кроме того, Стефан заметно выделялся среди других руководителей похода, людей малограмотных, а порой и вовсе неграмотных, своей высокой по тем временам образованностью. Он был весьма начитан, владел началами риторики*, а потому неудивительно, что вскоре на совете вождей Северного ополчения Стефан был избран в его председатели, и одно время его даже прочили в военные руководители всего похода. Но уже после выступления в поход выяснилось, что Стефан, будучи всем хорош, богат и образован, несколько... трусоват. Его военная карьера стремительно покатилась вниз, а участие в походе завершилось позорным и трусливым бегством из осажденной Анти-охии. Впоследствии Стефан Блуаский искупил свое малодушие героической гибелью в так называемом Арьергардном крестовом походе и этим сохранил уважение потомков.

Совсем иными, чем Стефан, людьми (но очень схожими между собой) были два других вождя Северной армии, два Роберта — Роберт, герцог Нормандский и Роберт, граф Фландрский. Особенно колоритной фигурой был герцог Нормандский. Выше уже упоминалось о его совершенно залихватском деянии, стоящем на грани фанатизма и идиотизма — отдаче под мизерный залог всех своих огромных владений. Пожалуй, в этом и был весь Роберт Нормандский. Увлекающийся и бесстрашный, но безграмотный и не блистающий умом; великолепный рыцарь и воин, но совершенно никудышный полководец; старший сын знаменитого Вильгельма Завоевателя, выпустивший из рук английскую корону лишь по собственной безалаберности и лени — что к этому можно добавить? Действительно, Роберт Нормандский и в поход-то пошел, гонясь в первую очередь за рыцарской славой, а позже его непредсказуемые поступки на поле боя то спасали крестоносцев, то ставили их на грань поражения. Иное дело его войско, состоявшее из нормандских рыцарей, потомков свирепых викингов — вероятно, лучших воинов своего времени. К Роберту примкнуло немало и английских рыцарей, которые, впрочем, англичанами были только по названию, являясь теми же нормандцами, ведь норманнское завоевание Англии состоялось лишь за трид-цать лет до этого, и все английское войско составляли сами завоеватели и их сыновья.

  31