Последние отзывы

  48  

Он обиженно пробормотал, просительно протянув к ней руку:

– Ну, зачем ты так? Можно же помягче.

Она агрессивно взъерошилась.

– Как «помягче»? Ты что, ждал, что после всего я на шею тебе брошусь?

Он понурился и неловко покрутил в руках бокал с чаем.

– Да нет, конечно. Я ведь понимаю, как ты обижена. Но, – тут он с затаенной надеждой посмотрел ей в лицо, – если ты все еще на меня обижаешься, то, может, еще не всё потеряно? Может, со временем ты сможешь меня простить?

Она строго выпрямила спину, подчеркивая свое неудовольствие.

– И как я должна тебя понимать? Ты что, мечтаешь, чтобы я заняла вакантное место твоей любовницы? Этакая маленькая рокировочка? Любовница – в жены, жена – в любовницы? – и жестко отрезала: – И не надейся! И на тебя я вовсе не обижена, а довольна, что так получилось! А то всю жизнь коротала бы в прислугах и доброго слова бы не дождалась!

Он, как зачарованный, смотрел на ее разгоревшееся гневным румянцем лицо. Печально вздохнул.

– Какая же ты красивая! Если бы я понял это раньше!

Она озадаченно пожала плечами.

– И кто же, бедняжка, тебе этого не давал?

Он честно ответил:

– Самомнение, наверное. Считал себя первым парнем на деревне и ничего вокруг себя не замечал. Ну, и мать добавляла, конечно.

Даша промолчала. В этом она была с ним согласна.

Он положил ладонь на ее локоть и тихонько сжал. Она с возмущением тряхнула рукой, но он не убрал руку.

– Одно твое слово, милая, я тотчас всё брошу и уйду к тебе. Мне так плохо без тебя. Если бы я знал, что мне жизнь станет не мила, я никогда на других баб и смотреть бы не стал. И, клянусь тебе, больше никогда не взгляну, если ты простишь меня и у нас всё наладится. – Он говорил просительно, почти унижено, робко заглядывая ей в глаза.

Даше было неловко выслушивать эти запоздалые извинения. Ничего они не меняли, только вносили в ее жизнь некоторое неудобство. Ей было неприятно, что кто-то из-за нее страдает, но не больше. Она вздохнула и мягко сказала:

– Валерий, я тебя не люблю! И, боюсь, никогда не любила! Мы с тобой в свое время оба ошиблись, и забудем о нашем неудачном браке. У тебя есть жена и ребенок, вот и живи с ними.

Он яростно воскликнул, сильнее сжав ее локоть:

– Ты моя жена и вот мой ребенок!

Он показал на Машу, с интересом следившей за их разговором. Спохватившись, даша велела ей идти поиграть в своей комнате. Та послушно убежала.

Валерий надрывно выкрикнул, пытаясь убедить ее:

– А там я даже не знаю, моя ли она дочь!

Даша устало поинтересовалась, мечтая поскорее закончить этот беспочвенный разговор:

– А что, есть еще претенденты на гордое звание отца?

Он неохотно признал:

– Мне недавно рассказали, что она в тоже время путалась еще с парочкой мужиков. А крайним оказался я. И девчонка ни капли на меня не похожа.

Даша философски пожала плечами.

– А что это меняет? Главное, что ты вполне можешь быть ее отцом. Ведь твои длительные командировки начались именно в это время. А я, глуповатая жена, салатики тебе в дорогу стругала, пирожки пекла, чтобы не голодал. Вот веселились-то вы, съедая это после любовных утех! Послушный ты сынок, все папочкины наказы выполнил. Для дома жена-служанка, для тела – пылкая любовница. А для души достаточно телевизора. Вот кто никогда тебе не надоедал.

У него на скулах выступил темный румянец. Она с недовольством признала, что его побитый вид доставлял ей какое-то нездоровое удовольствие.

– Не бей лежачего, Даша! Если бы ты знала, как я наказан! Как мне тяжело!

Она встала, давая понять, что рандеву закончено, и ободряюще похлопала его по плечу.

– Не журись, хлопче! Перемелется – мука будет! И я тебя ни в чем не виню, мне теперь вся эта история кажется делом далеким и весьма забавным. Но чаем мы с Машей тебя напоили и давай думай, что дальше делать будешь: пойдешь с дочкой пару часов погуляешь или скорее домой, под крылышко к любимой супруге?

Он с укором посмотрел на нее, но, поняв, что жалости ему всё равно не дождаться, с горьким вздохом пробормотал:

– Конечно, погуляю с Машей.

Даша быстро собрала ребенка, наказав ей по лужам не ходить, а Валерию мороженого дочери не покупать, не то горло будет болеть, не лето уже.

Захлопнув за ними дверь, начала прибирать на кухне, но вместо уборки присела на табурет, по-старушечьи подперла голову рукой и призадумалась.

Да, Вера сказала верно (она усмехнулась невольному каламбуру), – Валерий очень изменился. И это явно не ее заслуга. Может быть, действительно не нужно было молчать, терпеть его хамство, и хоть изредка давать отпор? Но как это было сделать ей, выросшей в старой патриархальной семье, где слово главы семейства – закон для домочадцев? Да и что это за семья, в которой постоянно приходится вести оборонительные бои местного значения?

  48