Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
42 
Но сэр Родерик оказался настойчивее и продолжил:
– Если хочешь, чтобы я тебе поверил, Гарри, скажи, в кого ты влюблен, если можешь.
– Почему я должен быть в кого-то влюблен? – вынужден был что-то сказать Гарри, поняв, что сэр Родерик не отпустит его, пока не получит определенный ответ.
– Потому что ты себя очень странно ведешь. Я уже объяснял тебе это, – настаивал Родди, игнорируя призывы кучера, чтобы джентльмены немедленно определились, едут они или остаются, потому что дома его ждут пять голодных ртов, которые он должен кормить, поэтому у него нет времени ждать, когда господа определятся, хотят ли они вообще куда-нибудь уехать.
Гарри повернулся к другу и произнес:
– Мне жаль тебя разочаровывать, Родди, но я ни в кого не влюблен. Возможно, мне не хватает духу для этого. Однако прости меня, я должен ехать. Упомянув моего брата и его друга, я вдруг вспомнил, как сегодня утром они обсуждали какое-то место, где проходят петушиные бои. Я должен убедиться, что они не будут биться об заклад на арене и прочее.
Наконец, Гарри оказался в экипаже и в спасительном одиночестве. Его лучшая куртка была безнадежно испорчена какой-то непонятной грязью, которая была везде внутри кареты.
– Ты можешь отрицать сколько тебе угодно, старина, но я абсолютно уверен, что ты в кого-то влюблен, – донеслись до Гарри слова сэра Родерика, когда карета уже заворачивала за угол.
Гарри устало откинулся на грязное кожаное сиденье и решил провести остаток дня подальше от своих друзей.
Глава 15
Эндрю Карлайсл бесцельно бродил по залитой утренним солнцем комнате. В Лондоне время нужно проводить намного веселее, чем делали друзья сейчас, в этом Энди был абсолютно уверен. Однако даже новость о петушиных боях не могла заставить его лучшего друга Вилли выйти из дому. Даже поездка к Эшли или в один из пресловутых домов в Тотхилл-филдз, даже посещение игорных заведений – ничего не радовало Вилли. Он ни на шаг не отходил от дома.
Было невыносимо наблюдать за лучшим другом, безучастным ко всему, с утра до вечера мечтающим только об улыбке прекрасной Елены, которая улыбалась еще меньше, чем сам Вилли.
Фактически во всем Портмен-сквере никто, казалось, не веселился, за исключением леди Эмилии, которая всю себя отдавала попечению близнецов, и еще занудливого сэра Родерика Хилларда, изображавшего влюбленность в Беатрис Сторбридж и наводившего своими разговорами смертельную тоску. Энди интересовало, будет ли сэр Родерик продолжать любить Трикси, если одной прекрасной ночью она наставит на него пистолет.
Погруженный в свои невеселые мысли, Энди не сразу заметил, что находится не один в комнате. В дальнем углу в кресле рыдала одна из близнецов Сомервилль. Какая именно, он не мог точно сказать, потому что девочки были похожи как две капли воды.
Вилли бы точно знал, кто перед ним. Вилли клялся тысячу раз, что Елена с маленькой родинкой у левого глаза была самой красивой из сестер. Энди, не обращавший внимание на какие-то маленькие точечки – родинки или еще что-нибудь подобное, равно как и на девушек вообще, – воспринимал близнецов Сомервилль только как белокурые, надоедливые, склонные к истерикам создания, жить без которых будет только лучше.
Энди оглядел комнату, раздумывая, как бы ему исчезнуть прежде, чем девочка его заметит. Однако когда рыдания стали громче и полоснули по его нервам, как острым ножом, юноша мужественно приблизился к креслу и спросил, чем он может помочь.
Он отчаянно надеялся, что девочка поблагодарит его и откажется от помощи или, в худшем случае, попросит у него носовой платок. В чем Энди был абсолютно уверен, так это в том, что если он предложит свой платок, а девочка его примет, то он никогда не возьмет его назад.
Секунду спустя его страхи воплотились в реальность, и ему пришлось рыться в своих карманах, с неохотой выуживая из них носовой платок. Затем он стремительно отступил к спасительным дверям, чтобы она не успела его вернуть.
– Вы так добры и так задумчивы, Энди, даже если выглядите, как будто читаете скучную проповедь, разъясняя всем и каждому, что веселиться грешно, – сказала мисс Сомервилль сквозь рыдания, остановив юношу почти у выхода своим невольным оскорблением. – Я не должна здесь находиться, здесь каждый может застать меня в минуту моей слабости, но Евгения закрылась наверху с Лэси, вероятно, делает прическу в греческом стиле для сегодняшнего вечера. А мне больше некуда пойти.
42 
