Особенно,... 
106 
– Эллисон, я…
– Да?
– Я не хочу тебя торопить.
– Питер, – отважно прошептала Эллисон. – Это я приехала сюда в одежде, которая так и просит, чтобы ее сняли.
– Ее и правда надо снять.
– Да. – «Я согласна на все». – Твою тоже.
Питер и сам промок, крепко обнимая ее. Он улыбнулся и за руку повел Эллисон к винтовой лестнице, ведущей в хозяйскую комнату, где стояла большая кровать, стены напоминали весенний луг, а в хрустальных вазах расцвели розы.
Питер не мог заниматься с ней любовью медленно – он слишком хотел ее, – и Эллисон тоже хотела его. Она желала сделаться его частью, слить свой огонь с его пламенем, стать с Питером единым целым.
– Питер, – прошептала она, глядя в страстные темные глаза.
– О, Эллисон, я хочу тебя!
– Я тоже тебя хочу.
Эллисон тихо смеялась, пока Питер раздевал ее, отлепляя влажный шелк и тонкие кружева, и вот оказалось, что она стоит перед ним обнаженная.
– Как ты красива, Эллисон!
Это говорил ей и Дэн, но она со смехом отмахнулась от него, и Роджер. Но сейчас, когда эти слова прошептал Питер, лаская ее взглядом восторженных глаз, Эллисон наконец поверила, что это правда.
«Я красива для тебя, Питер. Ты сделал меня красивой».
Когда взгляд Питера коснулся рубцов у нее на животе, Эллисон не двинулась, чтобы как-то прикрыть уродливые шрамы. Когда она в первый раз была с Дэном, руки у нее дернулись, хотя он все знал про несчастный случай, и с Роджером было то же самое.
Но перед Питером Эллисон стояла обнаженной без всякого стыда, чувствуя его желание, ощущая себя красавицей.
Потом, лежа в постели, они касались друг друга, шептались, знакомились друг с другом, поражаясь чудесным открытиям, задыхаясь от восторга, желания и потребности друг в друге.
Питеру необходимо было войти в Эллисон, а ей было необходимо принять его. Огонь к огню, ближе, жарче, глубже… вместе.
– Я все время ездила верхом. – Эллисон говорила негромко, лежа в сильных и нежных объятиях Питера, чувствуя себя защищенной и согретой. Эти тихие слова были первыми, которые она произнесла после бессвязного шепота страсти. – Несчастье случилось во время соревнований по конкуру три с половиной года назад. Мне сделали несколько операций, и кости в конце концов срослись, но немного неудачно. Поэтому у меня столько рубцов. Поэтому я и прихрамываю.
– Болит?
– Иногда, когда я перетруждаю ногу.
– А больно, когда мы занимаемся любовью?
«Мы занимаемся любовью». Слова Питера захлестнули Эллисон волной радости. Они лишь раз любили друг друга, но вопрос Питера пообещал это еще много, много раз.
– Нет. – «Когда мы занимаемся любовью, ничего не болит».
– Но ты не можешь иметь детей, Эллисон? – мягко спросил Питер, немного помолчав.
– Да нет же, Питер. Я могу иметь детей. – Эллисон повернулась, чтобы ободрить нежные темные глаза. Но когда их взгляды встретились, Эллисон показалось, что в его глазах она прочла не облегчение, а тревогу. – Питер…
На столике возле кровати зазвонил телефон. Когда Питер отвернулся от нее, чтобы снять трубку, Эллисон тоже отодвинулась, выбираясь из постели. Она завернулась в роскошную купальную простыню – ей ли не знать, где что лежит, – и собралась спуститься вниз, чтобы Питер мог поговорить свободно.
Питер поймал ее за руку.
– Эллисон, не уходи.
– Хорошо. – Эллисон остановилась, но осталась стоять где была, у дальнего края кровати, на некотором расстоянии от Питера.
– Алло? – ответил Питер.
– Привет, Питер. Это Уинтер.
– Привет, Уинтер. Как чувствуешь себя?
– Определенно лучше, но нельзя ли пропустить еще один день?
Тошнота у Уинтер ничуть не уменьшилась, но она научилась справляться с ней, даже играть, невзирая на нее. Большую часть этого дня, когда не спала, она провела перед зеркалом, практикуясь в том, чтобы приступы тошноты не собирали морщинки у ее фиалковых глаз. К завтрашнему вечеру она овладеет этим искусством – ради фильма и ради Марка.
– Конечно, можно. Я позвоню Стиву.
– Я уже позвонила. Он тоже дал добро.
– Ты отдыхаешь?
– Да! Я делаю все, что полагается.
– Позвони мне завтра, как будешь чувствовать себя и насчет четверга.
– Думаю, что все будет хорошо, но все равно позвоню.
Положив трубку, Питер повернулся к Эллисон и спросил:
– Почему ты хотела уйти?
– Чтобы ты мог поговорить свободно.
– И кто же, ты подумала, звонит?
Эллисон в смущении пожала плечами. Питер Дэлтон был на девять лет старше ее, на девять лет опытнее. Эллисон была не первой женщиной в его постели. Возможно, она даже была не первой женщиной в его постели на этой неделе.
106 
