Особенно,... 
74 
Несколько секунд никто не дышал. Агенты смотрели на меня во все глаза. Якобек стоял за моей спиной, словно собирался заступиться за меня, если король прикажет меня обезглавить. Глаза Эдвины превратились в узенькие щелки. Но Ал, старина Александр Джекобс из Чикаго, штат Иллинойс, потомок польских эмигрантов, дядя Якобека, отец Эдди и лидер всего свободного мира, кивнул, протянул мне руку и сказал:
— Хаш, вы производите еще более сильное впечатление, чем говорил Николас. А теперь давайте войдем в дом и поговорим о наших детяхидеалистах и нашем будущем внуке.
Эдвина улыбнулась. Я ей не поверила.
Ал, Эдвина и я сидели на красивых кожаных кушетках вокруг кофейного столика, который, вероятно, стоил больше, чем вся фамильная обстановка моей гостиной вместе взятая. Мы делали вид, что непринужденно потягиваем кофе. Якобек соблюдал дистанцию. Он стоял у окна в свободной позе, скрестив руки на груди, чуть расставив ноги, повернувшись спиной к остальному миру. Поза защитника. Поза одинокого человека.
На лицах Ала и Эдвины я видела те же чувства, которые мучили меня, — тревогу, любовь, досаду, шок. Я не сомневалась, что они были любящими родителями, которые получили неожиданный удар и потеряли равновесие. Я знала, что выгляжу точно так же.
— Итак, мы пришли к соглашению, — объявил Ал. — Мы полагаем, что этот брак едва ли продержится долго, но пока нам следует выступить единым фронтом и поддержать наших детей.
Я кивнула.
— Я клянусь вам обоим, что сделаю все возможное, чтобы исчезла пропасть между вами и Эдди. И как я уже говорила, вам всегда будут рады в Долине.
— Спасибо, — поблагодарил Ал.
Эдвина кивнула и снова улыбнулась. Я ни на минуту ей не поверила. Но я восхищалась Алом Джекобсом — тем, как он со мной разговаривал, его непоколебимой добротой.
— Сомневаюсь, что вы обрадуетесь нашему приезду в разгар сбора урожая, — продолжал Ал. — Друзья, владеющие этим поместьем, специально оборудовали его для моих визитов. Здесь больше систем безопасности в стенах и вокруг, чем можно представить. Вот во что обходится охрана президента, да поможет нам бог! Мир сейчас таков, что даже моя собственная дочь подвергается постоянной опасности, когда она рядом со мной. Я подвергаю ее опасности, даже когда нахожусь в одной комнате с ней! Скорее всего, ваша Долина для нас сейчас не самое безопасное место в мире. Мы вынуждены признать, что наша дочь ненавидит публичность нашего положения, и у нее были все основания желать другой, независимой, собственной жизни. Нам понятно, почему она хочет растить своего ребенка вдали от нас.
Уголком глаза я заметила, что лицо Эдвины напряглось, фальшивая улыбка казалась приклеенной. Я встала.
— Эдвина, не могли бы мы с вами немного прогуляться? Думаю, нам необходимо поговорить наедине, как двум матерям. Нам удастся это сделать так, чтобы не включился сигнал тревоги?
Она встала.
— Беспокоиться будут только агенты.
Я кивнула, хотя в тот момент высоковольтные провода казались мне менее опасными.
Прогулка состояла в том, что мы медленно и напряженно двигались бок о бок в холодном предрассветном горном воздухе по аккуратно выстриженной дорожке мимо садовых фонарей. Затем мы свернули в лес к маленькой беседке возле пруда с японскими рыбками кои и небольшим естественным водопадом.
— Мне нравятся рыбы, — сказала я. — У меня есть для них специальный пруд на заднем дворе.
— Я знаю, — ответила Эдвина.
Знает она! Любопытная чванливая сука.
Мы стояли возле беседки, и только линейка фонарей рассеивала ночную темень, а лепет водопада нарушал напряженное молчание.
— Не сходите с дорожки, — предупредила Эдвина. — Здесь кругом инфракрасные датчики.
Словно она могла заставить меня убежать!
— Я не сомневаюсь, что вы живете в аквариуме, Эдвина, и вас окружают люди, вооруженные камнями. Но неужели все это параноидальное увлечение высокими технологиями и в самом деле необходимо?
— На прошлой неделе в Израиле какойто мужчина пытался установить пластиковую взрывчатку на одном из мотоциклов в кортеже моего мужа. Агенты секретной службы поймали его. И это только самый последний случай. Мой муж рискует каждый день, его в любую минуту могут убить.
— Вы хотите сказать, что о подобных вещах не сообщают в прессе?
— Разумеется, не сообщают. Такое происходит постоянно, но это держится в секрете. Публика редко узнает о покушении на президента. Как правило, только в том случае, если это происходит перед телекамерами. Вот почему большая часть политических, социальных, экономических и военных секретов так и остаются секретами. Зато узнают о личных тайнах. Это может быть мучительно, но боль причиняется только людям, наиболее близким к эпицентру.
74 
