112 
Артур слушал внимательно, но в ответ на мои слова только вздохнул.
* * *
Позже мы с Лизой отвели его в дом, чтобы он немного поспал. Брат уснул в своей детской кровати под пестрым стеганым одеялом из гусиного пуха, которое нам отдала миссис Грин, потому что как-то раз Артур залюбовался им в ее доме. Квентин закончил чинить Медведицу, когда солнце уже село. В холодном, розово-лиловом предзакатном воздухе падали и гасли последние искры, яркое пламя горелки погасло. Он спустился вниз. Мы стояли вдвоем, и нас окружала полутьма, которую поэты и меланхолики называют сумерками.
Железная Медведица смотрела на нас и поверх наших голов, такая же величественная, как и прежде. Я обняла себя за плечи.
– Разница между мной и Артуром в том, что я росла, мучаясь желанием разрезать ее на части, – призналась я. – Я думала, что мои чувства с годами не изменятся. Но сейчас я рада, что с ней все в порядке.
Квентин замер. Его плечи поникли, и я поняла, насколько сильно он устал. Он запихнул рукавицы за пояс рабочих штанов, и они выглядели, как давно забытые модниками краги.
– Я хуже тебя. Мне всегда хотелось уничтожить все скульптуры, созданные моим отцом. – Его интонация заставила меня печально посмотреть на него. – Теперь нет никакой разницы, – продолжал он, – но когда-то я любил все, к чему он прикасался.
“И до сих пор любишь. Это же очевидно”, – подумала я. Повинуясь инстинкту, я коснулась его щеки и тут же отдернула руку. Едва заметное движение его тела подсказало мне, что он ощутил эту мимолетную ласку. Но я держалась на расстоянии от него, и Квентин не пытался его преодолеть. Напряжение висело в воздухе, глубокое и ясное ощущение тревоги окутывало нас, кружилось между нашими телами, наполняя ночь, наши мечты, даже наши разговоры и самые простые совместные действия.
– Почему ты вернулся? – спросила я. – Почему ты изменил свое мнение насчет второй скульптуры?
– Я несу ответственность за сложившееся положение. Все началось из-за меня.
– Понимаю.
– Другого решения не существует. – Квентин уже рассказал мне о Джои Арайзе и его тщетных усилиях найти скульптора, который был бы способен создать второго железного медведя. Он кивком указал на Медведицу. – Я все еще хочу купить ее. Если для этого надо сделать копию, которую Артур смог бы полюбить, так тому и быть. – Я успела заметить его циничную ухмылку и поняла, что он ни на минуту не потерял своего хладнокровия. – Теперь я могу заплатить меньше, раз скульптура повреждена.
Мы вернулись к делам. Я делано рассмеялась.
– Ничего не получится. Ты все замечательно исправил.
По дороге к дому я нахмурилась.
– А что, если Артуру она больше не нужна? Обстоятельства изменились. Теперь он уже не настаивает на том, чтобы ты создал друга для мамы-медведицы.
Квентин положил руку мне на плечо, побуждая остановиться. Мы стояли в боковом дворе под прикрытием высоких камелий и кружевных миртов, чьи листья блестели под светом, лившимся из окон. В этой неполной темноте я увидела, как затвердели его скулы.
– Ты сдаешься? – спросил он.
– Я предлагаю самый простой выход для нас обоих. Мы можем поговорить с Артуром. Вполне возможно, что ты сможешь забрать оригинал немедленно.
– Неужели это так неприятно – быть рядом со мной?
– Нет, если мы будем держаться друг от друга подальше. А это очень трудно. – Выражение, мелькнувшее не только в его глазах, но я уверена, что и в моих тоже, едва не бросило нас в объятия друг друга. Я отступила назад, колени у меня подгибались. – Я не хочу, чтобы Артур думал, что ты здесь навсегда. Я не могу рисковать и добавлять еще и эту фантазию к его репертуару.
– Согласен. Но я обещал твоему брату, что выполню определенную работу, и намерен сдержать обещание. Если скульптура и в самом деле обладает такой силой, как считают все вокруг, то она вернет нам Артура.
– Ты же понимаешь, что сделать второго медведя будет не так-то просто.
– Произведения искусства у меня все равно не получится.
Тот факт, что Квентин вернулся, что он намерен попробовать, уже превращал все предприятие в чудо. Я задумчиво посмотрела на него.
– Я думаю, ты и сам будешь удивлен результатом.
Я пожелала Квентину спокойной ночи и ушла в дом, оставив его одного в темноте ночи. У нас не было комфортной зоны общения, не существовало правил поведения или привычных тем для разговора. Мы, словно две личинки в одном коконе, пытались преобразить друг друга. Думая, что я не вижу его, Квентин, прикрытый верными старыми кустами, прислонился к стене под моим окном и смотрел на льющийся из моей комнаты свет.
112 
