4 
«Ну, с Албанией он переборщил, – подумал я, просматривая прессу в гостевой резиденции в Барвихе, сидя у камина. – А вообще молодец! Надо будет наградить! Отбиваться от всех нападок надо коротко, буквально одной фразой. Длинные объяснения никто не слушает!»
– Принеси виски! – приказал я помощнику.
– Там привезли церемониальную одежду. – Помощник, поднимаясь со стула, кивнул на дверь.
– И одежду принеси!
Портплед из коричневой бразильской кожи явно был подарком. Как и комплект церемониальной одежды для завтрашнего празднества.
Я представил себе завтрашние заголовки домашней националистической прессы. Да, Романовы угнетали украинский народ. Запрещали украинский язык. Но они строили империю, а империя не может строиться только на основе одной нации. Надо порабощать соседние. Можно даже сказать – не порабощать, а интегрировать соседние народы и территории в свое государство.
Шотландское виски «Balquider» было настоящим «Single Malt» из дубовой бочки, пролежавшей на одном боку сорок лет. Это я прочитал на этикетке.
Возле камина лежала вязанка дров с другой этикеткой – «Русская береза. Made in Finland».
Я приказал помощнику узнать у министра лесного хозяйства, поставляются ли дрова из русской березы в Россию. Если да, то по какой цене. Если нет, то почему.
Комплект церемониальной одежды состоял из плавок цветов украинского флага, махрового халата такой же расцветки с голубым тризубом на нагрудном карманчике и махрового полотенца.
– Ну, как тебе? – спросил я у помощника.
– Царский подарок, – осторожно поделился он своим мнением.
Я усмехнулся. Помощник был прав, хотя в свои слова он вкладывал что-то другое.
8
Киев. Март 2015 года.
Ей было лет сорок, этой женщине, чья фамилия стояла предпоследней в утвержденном списке посетителей. И зашла в палату она не одна, а с Колей Львовичем.
– Какой вопрос? – устало поинтересовался я.
– Я только хотел вас познакомить, – негромко произнес глава администрации.
Я насторожился. Коля Львович вел себя подозрительно вежливо и корректно, словно хотел произвести на женщину хорошее впечатление.
– Майя Владимировна Войцеховская, – почтительно произнес он, показывая на нее взглядом.
– Очень приятно. Так, а в чем дело?
– Сейчас вам по состоянию здоровья еще рано принимать некоторые решения.
– Что ты имеешь в виду?
– Если позволите, я объясню вам все завтра или послезавтра. До свидания.
Женщина приветливо улыбнулась и, прежде чем выйти из палаты, кивнула на прощанье. Коля Львович последовал за ней.
– Узнай – кто это и в чем дело! – приказал я помощнику.
9
Москва. Январь 2013 года.
Большущий открытый бассейн – точная копия бассейна, на месте которого восстановили Храм Христа Спасителя, – был построен на Воробьевых горах.
С утра Москва, укутанная в снежный пух, белела, как волшебное сказочное царство. По распоряжению мэра города Лужкова-младшего выезд на дороги частных машин был запрещен до 10 утра. В это время над Москвой совершили экскурсионный облет пять десятков больших вертолетов. Непривычно добрым показался огромный город с высоты в тысячу метров. Белые, покрытые нетронутым снегом улицы и проспекты казались замерзшими каналами. С этой высоты не влюбиться в Москву было невозможно.
Рядом с бассейном стояли временные деревянные домики-избушки. По сути – всего лишь комнатки для переодевания, но на входной и выходной дверях у каждой – государственный флаг. Чтобы гостям понятно было.
Я уже переоделся в церемониальные плавки, надел и халат, и тапочки, когда возникло в моей душе некоторое замешательство. Почувствовал я себя мелким, слабым, незаметным. Видимо, давал о себе знать полет над Москвой. Государственные российские политпсихологи все рассчитали четко. Даже момент воздействия этого полета. И вот теперь я стою перед дверью. За ней – ковровая дорожка по снегу к лесенке, спускающейся в замерзший бассейн, превращенный в уютную с виду прорубь с ровными краями, украшенными еловыми и сосновыми ветками. Вот тебе Русь с высоты полета, а вот она тут же, внизу, у проруби. Исконная, суровая, холодная, навязчивая, торжествующая.
Кто-то стукнул по двери, перед которой я задержался. Это мой верный помощник. Я не знаю его имени. Да и знать не хочу. После неприятностей с предыдущим помощником я решил держать дистанцию. А лучшая дистанция – это когда ты ничего о человеке не знаешь. Ни имени, ни фамилии, ни места рождения. Зато и он не может к тебе обратиться. Никаких просьб, никаких жалоб. От кого? От человека без имени?!
4 
