Последние отзывы

  154  

Часть белой стенки вдруг оказалась дверью. Дверь открылась вовнутрь, и в палату вошел генерал Светлов. Следом за ним – низкорослый мужчина в овчинном тулупчике и с коричневым кожаным дипломатом в руке.

Мне вдруг открылась причина моей слабости: мне было холодно. Очень холодно. Это холод сковал мои мышцы. Я бросил обеспокоенный взгляд на Светлова. Почему-то я был уверен, что не смогу издать ни одного звука.

– А! – произнес я осторожно и тут же заметил, как вошедшие отреагировали. – А-а, – повторил я протяжнее. Потом сфокусировал взгляд на Светлове. – Скажи, что происходит?

Я услышал свой голос. Слабый, дрожащий от холода.

– Мы сядем, – кивнул в ответ Светлов. Оглянулся на мужчину в тулупчике, который наклонился над столиком с электроникой и что-то там проверял.

Светлов присел на белый стул у изголовья моей кровати.

– Дела серьезные, – произнес он голосом, которым, должно быть, врач сообщает безнадежному пациенту его диагноз. – Хорошо еще, что есть люди, которым можно доверять.

И он оглянулся на человека в тулупчике. Тот поднял голову и утвердительно кивнул генералу.

– Вы только не волнуйтесь, господин президент. – Светлов заговорил медленнее, словно давая себе возможность не спеша подыскивать правильные слова. – Ситуация не безнадежная, кроме того, у вас хорошая команда! Нам некуда отступать. У нас позади нет Москвы, как у Казимира.

– Конкретнее, – попросил я, внимательно следя за выражением его лица.

Светлов снова переглянулся с мужичком в тулупчике. Тот утвердительно кивнул генералу.

В голосе Светлова появилось больше уверенности.

– Теперь ясно, – заговорил он, – что операция по смене власти задумывалась давно. Как минимум год назад. Во всяком случае за несколько месяцев до вашей операции. Вам пересадили нездоровое сердце, в которое был вживлен сложный электронный датчик. Мы еще полностью не знаем его функций, но вот то, что уже известно: датчик передает куда-то ваши координаты, где бы вы ни находились; через него можно прослушивать и передавать на спутник или отдаленный приемник разговоры, прежде всего то, что говорите вы. Также есть опасение, что с помощью этого датчика можно остановить ваше сердце.

– Это не мое сердце, – ответил я. – Так что, в любой момент меня могут отключить, а пока что враги слушают наш с тобой разговор?

– Нет. – Светлов неожиданно улыбнулся. – Здесь нам удалось создать полную защиту от проникновения радиосигналов и волн. Работа датчика заблокирована. Мы успели это сделать вовремя. Даже врач удивился. Сказал, что все шло к классической коме, и вдруг, когда мы поставили блокировку, – Светлов обернулся и бросил взгляд на аппаратуру, – вам стало лучше.

– Да… – выдохнул я. – Откуда вы все это узнали?

– Врач, который вас осматривал недавно, нашел меня и поделился своими подозрениями. Фамилия Резоненко.

Я кивнул. Я помнил, как этот врач замолчал, как только в комнате появился Львович.

– А Львович где? – спросил я с подозрением.

– Здесь, здесь. Работает! Все в порядке, то есть он в порядке. Проверенный.

Последнее слово Светлов произнес задумчиво.

– А кто не в порядке?

– Майя. Она пропала… На рейсе из Симферополя ее не оказалось.

«Ну что ж, – подумал я. – Вполне логично. Женщина, мечтающая посидеть в ресторане «Метрополь», не может быть патриоткой Украины. К тому же вдова олигарха…»

– Через полчаса у нас тут совещание, – Светлов перешел на шепот. – Врач сказал, что вам уже можно участвовать в принятии решений.

– У нас тут – где? – спросил я. – Где я вообще нахожусь?

– В Карпатах, в тюрьме, построенной для операции «Чужие руки». Не беспокойтесь, практически никто об этом не знает, а сама территория охраняется, как секретный горный полигон.

Я вдруг смутно вспомнил о решении избавиться от небезопасных арестантов этой тюрьмы.

– А тут кроме меня кто-то еще сидит? – поинтересовался я осторожно.

– Сидят, сидят. И хорошо, что мы от них не избавились! Они нам еще пригодятся в нынешней ситуации. Все-таки представители российской власти, какие-никакие!

172

Киев. 21 мая 1992 года. Утро.

Мира со своей мамой встречают нас, можно сказать, с распростертыми объятиями. Они уже накрыли стол старой розовой скатертью, вытащенной, видимо, из буфета. Ведь я ничего после смерти старика в этой комнате не трогал. Ничего от нее не отнял. Только добавил немного своего барахла.

  154