16 
Даша оставалась недосягаемой и близкой. Она играла его чувствами – пусть так. Дубровин понимал, что она мстит ему за то, что он женат, за его сыновей, мачехой которым она становиться не желала. Лишь однажды она четко дала это понять и больше не возвращалась к этой запрещенной теме. Стас удивлялся, насколько легко это юное создание управляло им, диктовало свою волю. Ему доставляло удовольствие уступать, а ей – покорять. Даша знала многие слабости Дубровина и умело пользовалась ими, только без корысти для себя, а лишь из желания сохранить существующую дистанцию. Именно она позволяла им быть вместе. Любое нарушение установленных границ грозило разрушить тот шаткий, порой необъяснимый фундамент, на котором основались их отношения. Они ни разу не поссорились за то время, что проводили вместе. Не было повода: Стас не позволял себе быть недовольным поступками, мыслями Даши. Она – старалась не делать ничего, что не нравилось бы Дубровину. Своеобразный кодекс неписаных законов, в которых главное – не доставлять друг другу неприятных минут.
Первая серьезная размолвка произошла перед отъездом Даши на базу. У Дубровина были совершенно иные планы на то, как они проведут эти чудесные зимние дни. Напряженная сессия и без того отобрала столько вечеров: Даша готовилась к экзаменам, и общаться приходилось только по телефону. И вдруг – новость о решении трех подруг провести неделю совершенно по-своему. Она даже не посоветовалась с ним! Стас впервые пришел в бешенство. Он не сдержался во время телефонного разговора и, понимая, что Даша в любой момент просто положит трубку, говорил на повышенных тонах. Девчонка лишала его стольких приятных минут – целая неделя порознь. Может быть, так она решила подготовить его к тому, что в ее жизни скоро для него не останется места?
– Как ты могла согласиться на авантюру твоей Маши? Это она подбила тебя и Симу! Ее почерк! – Даша часто рассказывала Дубровину о своих лучших подругах, поэтому он давно обрисовал для себя их характеры. Спокойная, уравновешенная Сима внушала доверие, но только не взбалмошная Маша, способная мыслить только понятиями, связанными с сексом, удовлетворением своих бесконечно изменяющихся желаний. – Ты готова провести неделю в обществе сомнительного окружения, почему, скажи? Неужели ты забыла о том, как мы в прошлые зимние каникулы ходили на лыжах, ездили на снегоходах? Что ты хочешь получить от задуманной поездки?
– Если хочешь узнать – дай мне хоть слово вставить, – заметила Даша. На том конце провода воцарилась напряженная тишина. – Итак, я прошу тебя не кричать. Стас, о чем мы вообще говорим? Ты мне не отец, я тебе не дочь, и решать, как я проведу неделю каникул, я буду, по крайней мере, с мамой. Логично? Молчишь? Правильно делаешь, потому что сказать нечего. Ты сам не знаешь, чего хочешь от наших отношений. Мы не связаны обязательствами.
– Я знаю и ничего не требую.
– Нет, неправда. Ты мечтаешь усидеть на двух стульях, но это не приведет ни к чему хорошему. Игры затянулись, ты не находишь? – Даша не хотела говорить так, но слова сорвались у нее с языка помимо ее воли. Наверное, она слишком долго разговаривала сама с собой на эту тему и именно в таких выражениях.
– Значит ли это, что ты снисходишь до общения, что в душе тебе это крайне неприятно? Ты чувствуешь какую-то обязанность терпеть такого престарелого брюзгу, как я?
– Не утрируй, Стас, не перегибай. Меньше всего я планировала поссориться с тобой перед отъездом. Не нужно так.
– Конечно, зачем же портить себе настроение перед такой прекрасной поездкой!
– Я не могу разговаривать в таком тоне, извини.
– Извиняю, малышка. Я прощаю тебе все шалости, ты знаешь. Насыщенных тебе дней. – Стас положил трубку первым, не пожелав дождаться хоть какого-то ответа. На душе было противно, словно в нетопленой, отсыревшей квартире, которой позарез нужно тепло. Дубровин молча смотрел на телефонную трубку. Он вдруг вспомнил, что Даша любит подолгу смотреть на плывущие облака, и, морщась от этой картины, почувствовал, что она тоже вот так, как белое пушистое облако, когда-нибудь унесется вдаль и исчезнет безвозвратно.
Даша приводила в порядок комнату, которая на целую неделю должна была служить девчонкам пристанищем. Убранство ее было более чем скромное: три кровати с тумбочками, старый потрескавшийся полированный шкаф и крошечный шатающийся от самого легкого прикосновения столик. Наспех заклеенные белыми бумажными полосами окна, вероятно, не мылись уже несколько лет. Черкасова поморщилась, увидев между рамами засохших мух и пчел. Приоткрыв оставшуюся без утепления форточку, девушка задернула пыльную занавеску и, обведя комнату взглядом, усмехнулась. На обстановку как в шикарном отеле не надеялся никто. Разочарований в этой связи не последовало. Даша с энтузиазмом продолжала уборку.
16 
