Особенно,... 
65 
— Хорошо, я замолчу и буду готовить, — сухо сказала Дженнифер.
— Тогда вперед. И сделай из этого что-нибудь повкуснее.
Не представляя, с чего начать, Дженни налила масла на сковороду и поставила ее на электроплитку.
— А где взять нож? — спросила она, ни к кому не обращаясь.
В ответ послышались только смешки. Тогда она бросила кусок мяса целиком в кипящее масло. Во все стороны полетели брызги, а по щекам Дженни полились слезы.
— Так ты сожжешь мясо, — спокойно заметила Мовита. — Если оно сгорит, я выгоню тебя из нашей семьи.
Это стало для Дженни последней каплей: всхлипывая и обливаясь слезами, она быстро перевернула мясо и убавила огонь.
— Ну, вот что, нам не нужен ужин со слезами, — заявила Мовита. — Тереза, займись этим, а ты иди сюда.
Дженни положила лопаточку и, шмыгая носом, пошла за Мовитой в свою камеру. По дороге девушка оторвала кусок грубого коричневого бумажного полотенца и вытерла лицо.
— Садись, — приказала Мовита.
Дженнифер послушалась.
— У тебя есть выбор, леди. И ты должна сделать его прямо сейчас.
— У меня нет никакого выбора, — всхлипнула Дженни.
— Молчи, когда я говорю! Именно это я тебе и пытаюсь объяснить. «У меня нет никакого выбора», — передразнила она Дженнифер. — У тебя столько же возможностей, сколько у остальных. Твоя проблема в том, что ты слишком жалеешь себя. Считаешь себя особенной. Ты должна понять, что ты слишком такая же, как все. Считаешь себя умной? Но ты позволила этим скользким подонкам засадить тебя за решетку. Это глупейший поступок. Ты получила бы за него первый приз на конкурсе доверчивых дур этой тюрьмы. Считаешь себя образованной? Но Мэгги из библиотеки в сто раз образованнее и при этом не задирает нос. Твои знания — просто ничто по сравнению с опытом многих сидящих здесь женщин. Так что остается? Чем ты лучше нас? Да ничем!
Каждое слово Дженни воспринимала как удар. У нее действительно ничего не осталось, да и она сама превратилась в ничто. Всю жизнь она была особенной. Лучше других. На этом она строила всегда свои планы. Быть лучше всех, получить хорошую работу, разбогатеть… Теперь она стала как все.
Мир потемнел у нее перед глазами.
25
МЭГГИ РАФФЕРТИ
«Героиня трагедии» — вот что я подумала, когда в библиотеку вошла Дженнифер Спенсер примерно через неделю после того, как ее выпустили из карцера. Она выглядела опустошенной, как Антигона с небольшой примесью Медеи. Другими словами, ярость тоже присутствовала, но скрытая под горем.
Я понимаю, что из-за своих вечных литературных аллюзий могу показаться синим чулком или бессердечным наблюдателем. Но я никогда ни с кем ими не делюсь. Да мне и не с кем здесь об этом разговаривать. В таком месте важно держать при себе свои мысли и поменьше носиться со своими чувствами. Здесь нельзя жалеть ни себя, ни других. Но иногда я отступаю от этого золотого правила. Сейчас был как раз такой случай.
Дженнифер Спенсер выглядела на пять лет старше, и у нее было такое выражение лица, словно она увидела что-то ужасное. Впрочем, так и было. Она же побывала в карцере. Когда Спенсер заходила в библиотеку в последний раз, я читала отчет «ДРУ Интернэшнл» и у меня случился сердечный приступ. А она пыталась помочь мне. Теперь мы поменялись ролями.
— Мовита просила меня поговорить с вами, — сказала мне Дженнифер, подойдя к моему столику. — У вас сейчас есть время?
Я улыбнулась. Хотя она и отведала ужасов тюрьмы, но еще не поняла, что слово «время» здесь бессмысленно. В тюрьме самая страшная пытка — скука. Часы тянутся за часами, время растягивается до бесконечности.
— Есть, — серьезно ответила я.
Спенсер понизила голос:
— Мовита рассказала мне о плане «ДРУ Интернэшнл».
— Я знаю.
С тех пор как я прочла этот ужасный отчет, я не спала спокойно ни одной ночи. И ни разу не поела с аппетитом. И даже дышала с трудом. Я несколько раз звонила сыновьям, но боялась открыто говорить о приватизации тюрьмы: наши разговоры записываются и выборочно прослушиваются. В любом случае Брюс был в Гонконге, а Тайлер — в Лондоне. Они оба обещали прийти ко мне, как только вернутся.
Между тем Дженнифер явно была чем-то смущена.
— Мовита хочет, чтобы я помогла…
— Я знаю, — снова повторила я, чувствуя, что ей не хочется даже говорить на эту тему.
— Но я не уверена, что я должна это делать, — наконец призналась Спенсер.
— Я понимаю, — ответила я, давая своим тоном понять, что совершенно этого не понимаю.
65 
