Особенно,... 
33 
— Сейчас согреешься, — пообещал Ромка.
Инга сильно усомнилась в его словах. Он включил электрокамин и стал целовать ее лицо мокрыми губами. Потом впился ртом в ее губы. Инга почувствовала лопатками ледяной холод кровати, хотя была в теплой кофте. Ромка нашел пальцами пуговицы на кофте и принялся торопливо расстегивать их, путаясь и дергая. Инга оправдала это его страстностью и попыталась помочь партнеру одной рукой. Кофту все же пришлось снять через голову. И хоть Ромка прижимался к Инге довольно тесно, она не чувствовала тепла и даже намека на те наслаждения, которые предполагались.
Только одни сплошные неудобства. Ромка оставил в покое ее губы и приступил к более интересным местам. Инга почувствовала, как ее тело помимо воли становится как бы деревянным. Потные от волнения руки возлюбленного и его мокрый рот гуляли по ее телу, будто что-то разыскивали.
— Мне холодно, — объявила Инга. В тишине ночи ее голос прозвучал сухо и отрезвляюще. Ромка поднялся, вытащил из тумбочки пуховое одеяло и положил его поверх Инги. В результате этих действий на нее обрушился новый поток ледяного холода. Ромка стал раздеваться. Инга видела в темноте его худую, почти костлявую спину. Он возился с брюками, и его движения казались в свете электрокамина какими-то неестественными. Она закрыла глаза и стиснула зубы покрепче, чтобы не стучали. Когда Ромка прижался к ней своим худым волосатым телом, лучше не стало. Скорее — наоборот. Волосы на его ногах кололи нежные Ингины ножки. Как бы она ни поворачивалась" — натыкалась на его локти, острые коленки. Казалось, он состоит из одних острых углов. Похоже, Ромка был далек от ее мыслей. Он продолжал терзания ровно с того места, которое оставил ради одеяла. Он покрывал своими мокрыми поцелуями ее шею и грудь, возвращаясь к этой территории с завидным постоянством, отклоняясь от маршрута, только чтобы погладить ее ноги и спину.
Инге уже хотелось идти в Москву пешком. Злило все — Ромкин мокрый рот, его длинные волосы и костлявая фигура, совсем недавно казавшаяся ей воплощением стройности и признаком интеллигентности. Раздражало все — даже то, что было сейчас за пределами досягаемости: Никины разглагольствования о приятных объятиях с Колей, байки подруг о неземных наслаждениях секса и множество всякой чепухи, зачем-то забредшей к ней в голову. А между тем Роман посчитал, что возлюбленная достаточно подготовлена для главного. Инге пришлось отвлечься от своих мыслей — он навис над ней, а затем навалился сверху своим худым, но довольно тяжелым телом. Она охнула, попыталась как-то поудобнее разместиться, но, похоже, ее партнер уже не контролировал ситуацию. Инга запаниковала, вцепилась в Ромкины плечи ногтями, стала отталкивать его, но эти действия не имели смысла — Ромка не понимал или не хотел понимать ее пассы.
— Отстань, я не хочу! — взвизгнула Инга, царапая ему плечо. Боль вместо наслаждения! От боли Инга на миг потеряла способность дышать, а когда открыла глаза, сразу увидела Ромкин подбородок, который сейчас почти ненавидела. Она укусила его со всей силой, но он только промычал что-то невразумительное и ткнул голову в подушку. Инга била его, царапала, но его тело ничего не слышало — оно двигалось в дергано-рваном ритме, словно задалось целью раздавить ее, Ингу, впечатать в пружины кровати. Потом, когда его тело, дернувшись напоследок пару раз, обмякло, Инга брезгливо отвернулась и толкнула, его. То, что она услышала после того, как он отполз и растянулся рядом с ней, шокировало ее совершенно. Он спросил блаженным голосом:
— Тебе хорошо?
Инга повернулась и уставилась на него сухими злыми глазами, полными недоумения:
— Ты что, издеваешься?
Но похоже, Ромка был далек от намерений пошутить. По лицу его гуляла блаженная улыбка. Следы зубов на подбородке и в кровь исцарапанные плечи делали эту улыбку поистине идиотской.
— О да! Я на вершине блаженства! — почти прокричала Инга и вскочила. Боль вернула ее в постель, но увидев кровь на простыне, Инга едва не потеряла сознание. Сделав над собой усилие, Инга похватала свои вещи и ринулась вниз. Одевшись, она уселась перед камином и подбросила дров в затухающий огонь.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться за сто километров отсюда. Но на дворе стояла густая зимняя ночь. Машину она водить не умела. Оставалось самое невыносимое — ждать.
Глава 7
— И слышать ничего не хочу! Твой день рождения мы будем отмечать у нас дома! — Инга притопнула ногой для пущей убедительности и изобразила нахмуренность.
33 
