135 
О черт! Неужели она собирается сказать то, на что он надеялся? В горле у него вдруг пересохло.
— Да?
— Ты — Винни, малыш.
В ту минуту он чуть с ума не сошел и думал, что в штаны напрудит.
— Святой Мик Джеггер! Херовина небесная! Быть того не может!
Он орал дурным голосом. Ну и что?
— Tec… — Монтана смеялась, наслаждаясь его ликованием. — Я не назначила тебя президентом.
Он был в облаках.
— Это то же самое!
— Рада, что ты доволен.
— Дай дух перевести — я спятил! — Он ее крепко обнял. — Ты это серьезно? Без трепа?
— Зачем же мне врать?
— Черт! Не могу поверить.
— Так поверь.
— Мне… мне, наверное, снится.
— Бадди! Деревенщиной-то я тебя никогда не считала. Успокойся. Это всего лишь кино.
— Для тебя это кино. А для меня — моя жизнь.
История с Оливером Истерном кочевала среди всеобщего веселья от стола к столу. Ангель не поняла того, что услышала, — по ее разумению, он казался психически неполноценным. Она признала в нем мужчину с пляжа и понадеялась, что он ее не помнит.
Все ее мысли занимал Бадди. Ей хотелось сказать, что она его любит. Но он все испортил, и нет пути назад. Только какой красивый он сегодня вечером! И она ждет от него ребенка. Может, им надо все-таки поговорить, несмотря ни на что. Она переживала из-за того, что комедийная звезда отколотил Бадди, но он сам в этом виноват, он первым начал.
Она вздохнула в замешательстве. Она хочет Бадди. Не хочет она его. Но она по-прежнему его любит.
— У тебя все в порядке? — Миссис Лидерман наклонилась через стол. — Что-то ты бледненькая.
— Все хорошо, — ответила она вежливо. Она и в самом деле замечательно должна была бы проводить время, но Бадди все испортил.
К ней перегнулся через стол кудрявый мужчина в ослепительно белом костюме и пьяным голосом произнес:
— Мне пора идти поработать с публикой… думаете, мне быть мной легко? А кто вы, милочка? Я Фрэнк.
Он был красив. Но не так, как Бадди.
— ..поселиться в моей квартире? Радость моя, я бы тебе и туалетной бумаги своей не дал!
— ..Знаешь, что мне говорит эта рвань? Он говорит: «Не трахайся в моих владениях… хочешь порезвиться, делай это на кровати, за которую платит кто-нибудь еще»
Элейн пристальным взглядом обвела комнату, своих гостей и вымученной улыбкой улыбнулась Джорджу Ланкастеру.
— Всем вроде бы неплохо, правда?
— Истинная правда. Только почему рядом со мной пустое кресло? — посетовал он.
Элейн тут же вытянулась по стойке «смирно».
— Прошу извинить! Джина должна была тут сидеть. Вы видели ее?
Джордж бросил плотоядный взгляд.
— Если бы видел, то об этом бы не забыл. Она та самая с большими…
— Именно, — сухо заметила Элейн, отодвигая свое кресло и выбираясь из-за стола. — Пойду посмотрю, где она. Наверное, еще в доме. Я вернусь через минутку.
— Ради Бога, малыш.
Она поспешила в дом, где в разных местах еще сидели группками гости. Возле бара увидела Монтану Грей, болтающую с незнакомым мужчиной. Рядом увлечены были разговором Шон Коннери и Роджер Мур с женами. Из гостевой ванной вышли Карен Ланкастер и Шарон Ричман, смеясь и хихикая.
О, Карен, я с тобой еще не закончила. Я, собственно, еще и не начинала, сука.
Она прошла к парадному входу и справилась у охранников.
Джина Джермейн еще не приезжала.
— Где Нийл? — громовым голосом спросила Памела Лондон. — Я за весь вечер его ни разу не видела.
Росс, который пытался сосредоточиться на Сейди-Ласаль, повернулся к почетной гостье. Видик у нее, будто нацепила алый парик, каким ворон пугают, — почему ей не скажут насчет ее волос?
— Он где-то туг, разве нет?
— Я его не видела, а он должен был сидеть рядом со мной.
Господи, думал Росс, ну что это за организация! И у того, и у другого почетного гостя — рядом пустые кресла. Хоть что-нибудь Элейн может сделать как надо?
Как только Элейн вышла из-за стола, Биби принялась действовать и подсела к Джорджу.
— Джордж, пусик! — вздохнула она. — Банкет очень хорош, но уж очень много народу. У меня для тебя и Памелы готов совсем особый ужин. Всего несколько друзей. Что ты думаешь?
— Я думаю, что для старой девки ты довольно хорошо сохранилась. — Он ущипнул ее за ляжку. — Все еще аппетитная бабенка.
— Джордж! — Она оттолкнула его руку и попыталась изобразить оскорбленную честь, но ничего не вышло. Джордж знал ее с тех пор, как ей было шестнадцать и она обхаживала Елисейские поля, что, как она надеялась, он давно позабыл.
135 
