148 
Он смеялся. Фрэнсис открыла глаза. Солнце окружало сиянием его волосы и его прекрасное лицо, блестящее от пота. В ярком свете летнего дня Найджел ликовал и смеялся от счастья. Фрэнсис никогда не видела его таким. Должно быть, таким он был до России – простым сластолюбцем. Нет, не простым даже в своем счастье. Это было счастье. Он излучал счастье, радовался ее наслаждению. Сердце ее растаяло.
Сладкая истома охватила все ее тело, но его плоть оставалась в ней, напряженная и дерзкая.
– Что это было, Найджел? Маленькая смерть?
– Твоя, – ответил он. – Но не моя.
Его плоть слабо пульсировала где-то глубоко внутри ее. Восхитительно. Восхитительно. Восхитительно. Ритм безумия и радости, нежности и восторга. Затем его бедра снова пришли в движение, и она громко вскрикнула.
– Тише, – прошептал он, целуя ее. – А теперь приготовься умереть снова, только на этот раз я умру вместе с тобой.
Он одел ее с такой же тщательностью, как и снимал одежду. Фрэнсис, ослабевшая и пресыщенная, сидела среди раздавленных цветов, наблюдая, с какой ловкостью он натягивает брюки и застегивает рубашку на своем гибком торсе, любовалась звериной грацией его тела.
– Ты боялся, Найджел?
– О да. Пока ты не вернула мне музыку.
– Музыку? – озадаченно спросила она. – Во время крестин?
– Задолго до этого. Я понял это, сидя в темноте в чулане. Мне просто пришлось ждать до крестин, пока не представился случай взять в руки инструмент. – Солнечные лучи блестели у него в волосах. – Чего мы боимся? Жестокости, смерти? Но бояться смерти – значит бояться жизни. Это просто две стороны одной медали. Я не позволю тебе отвергнуть меня, Фрэнсис.
Она чувствовала себя абсолютно незащищенной.
– Я и не смогу после того, что только что произошло. Если хочешь, я буду жить с тобой, стану твоей любовницей.
Он протянул руку, помогая ей встать. На другом краю луга донской жеребец поднял голову и тихо заржал.
– Значит, ты все же отвергаешь меня. Мне совсем не это нужно.
Она подняла шляпку и стряхнула с нее травинки.
– А что тебе нужно?
– Скажи, что любишь меня.
– Тебе не стоит об этом просить. Я люблю тебя.
– Тогда ты не можешь быть моей содержанкой. Я хочу, чтобы мы были равны. Хочу, чтобы мы любили друг друга, как равные. Хочу, чтобы это было навсегда. Я хочу быть с тобой, когда ты захочешь. Я хочу, чтобы ты была рядом, когда ты нужна мне. Я хочу детей. От тебя. Мне интересно посмотреть, будут ли они похожи на тебя. – Он усмехнулся. – А кроме того, я хочу играть с твоей йони, когда нам обоим этого захочется. Есть только один способ получить все это. Мы поженимся.
Что-то пугающее шевельнулось в ее душе.
– Это нечестно.
– Нечестно? Я воспользуюсь любым оружием, чтобы только убедить тебя. Когда я лежал в чулане, закованный в цепи, то впервые за многие годы оказался наедине с собой. Вновь и вновь я искал то место, которое ты показала мне, – глубоко спрятанное ядро моей души. В конце концов это помогло мне заглянуть в себя. Я считал себя мудрым. Но я ошибался. Я просто был хорошо защищен от превратностей жизни. Сидя в темноте, я начал понимать, что большая часть из того, что я считал мужеством, на самом деле была трусостью. Отказываться от чувственных удовольствий – трусость. Ты показала мне это, когда соблазнила при помощи зеркал. Отказываться от музыки – трусость. Отрицание и самообладание – это не выход. Почему я боялся любви? Потому что ею нельзя было управлять с помощью логики. Пока я не встретил тебя, меня так же, как и тебя, обуревали страхи.
– Это вполне естественно, – сказала Фрэнсис. – После Катрин.
Он убрал прядь волос с ее щеки.
– Естественно? Да. Я почти позволил ей одержать победу. Ты как-то спрашивала, что остается, когда иссякает мужество? Ответ – любовь. Любовь – наша единственная защита против хаоса. Но любовь требует слепой веры. Это означает риск. Давай рискнем вместе, девушка с цимбалами. Я люблю тебя, Фрэнсис. Ты любишь меня.
– Слишком сильно, чтобы выйти за тебя замуж. Я проститутка. А ты маркиз.
Он улыбнулся открытой и беззащитной улыбкой, которая так редко появлялась на его лице.
– Многие пэры женились на публичных женщинах, а мир все еще не перевернулся. Но ты же не такая. Ты рассказывала мне о трех целях в жизни: Артхе, Каме и Дхарме – богатстве, чувственных наслаждениях и добродетели, – которых необходимо достичь на пути к святости. Ты совсем не публичная женщина. Ты жрица Камы. Я с радостью поделюсь своим богатством, и вместе мы найдем добродетель. Твой отец был уважаемым джентльменом. Лорд Трент будет твоим посаженым отцом, а Доминик Уиндхем шафером. Бетти будет сдержанно аплодировать издалека.
148 
