Последние отзывы

  29  

— Время — сорок пять часов, девяносто две минуты, сто семь секунд.

— Козел, — сказала Мария.

И положила трубку, развеселившись. Она была уже в дверях, как вдруг поняла, что упускает случай, который не повторится. Тогда она набрала шесть цифр в таком напряжении и спешке, что не была уверена, правильно ли набрала собственный номер. Ждала, и сердце бешено колотилось, услыхала знакомый гудок, зовущий и грустный, один, второй, третий, и наконец — голос мужчины ее жизни, из дома, где ее не было:

— Да?

Ей пришлось подождать, пока растает комок слез, застрявший в горле.

— Кролик, жизнь моя, — выдохнула она.

Слезы пересилили. На другом конце провода повисло испуганное молчание, и голос, разожженный ревностью, выплюнул:

— Шлюха!

Трубку бросили.

Вечером Мария в припадке бешенства сорвала со стены в столовой портрет генералиссимуса, запустила им что было сил в окно и рухнула на пол, заливаясь кровью. Ей еще хватило ярости отбиваться от охранниц, которым никак не удавалось укротить ее, пока она не увидела в дверном проеме Геркулину: скрестив руки на груди, та смотрела на нее. Она сдалась. Тем не менее ее отволокли в палату для буйных, утихомирили ледяной водой из шланга и вкатили в ноги укол трементина. Ноги от него так распухли, что Мария не могла передвигаться, и тогда она поняла: нет на свете ничего, на что бы она не пошла, лишь бы выбраться из этого ада. На следующей неделе, возвращаясь в общую спальню, она приподнялась на цыпочки и стукнула в окошко ночной охранницы.

Мария назначила цену и условие, что вначале будет выплачена цена: отнести записку мужу. Охранница согласилась, но предупредила, что все следует держать в полной тайне. И неумолимо нацелилась на Марию пальцем:

— Если станет известно, ты умрешь.

Таким образом в следующую субботу Маг Сатурно прибыл в больницу для душевнобольных на цирковом грузовичке, снаряженном для торжественного возвращения Марии. Директор самолично принял его в своем кабинете, сверкающем чистотой и порядком, как на военном корабле, и любезно информировал его относительно супруги. Никто не знает, откуда и каким образом Мария попала в больницу, сведения о ней были надиктованы лично им после собеседования с нею. Расследование, начатое в тот же день, ни к чему не привело. Больше всего директора заинтересовало, каким образом Сатурно узнал о месте нахождения жены. Сатурно не выдал охранницу.

— Мне сообщили из страховой компании арендных автомобилей, — сказал он.

Директор удовлетворенно кивнул.

— Все-то они узнают, эти страховые компании, непонятно как, — сказал он. Еще раз проглядел историю болезни, лежавшую перед ним на голом столе, и заключил: — Ясно одно: состояние ее тяжелое.

Он готов был разрешить свидание при условии соблюдения необходимых мер предосторожности, и Маг Сатурно должен был пообещать, ради блага своей супруги, вести себя так, как он ему скажет. С ней следует обращаться чрезвычайно деликатно, дабы не случился припадок бешенства, — а такие повторяются все чаще и становятся все опаснее.

— Странно, — сказал Сатурно. — Она всегда была человеком сильных чувств, но большой выдержки.

Врач остановил его жестом много знающего человека.

— Иногда болезнь зреет латентно, долгие годы, а в один прекрасный день проявляется взрывом, — сказал он. — Как бы то ни было, ей повезло, что она попала сюда, потому что мы — специалисты именно по таким случаям, когда требуется жесткая рука.

Под конец он предупредил насчет странной навязчивой идеи Марии позвонить по телефону.

— Не перечьте ей, — сказал он.

— Будьте спокойны, доктор, — сказал Сатурно с веселым видом. — Это — моя профессия.

Зала для свиданий — что-то среднее между тюрьмой и исповедальней, — прежде, в монастыре, была приемной для посетителей. Появление Сатурно не вызвало взрыва радости, чего оба могли ожидать. Мария стояла посреди залы подле столика с двумя стульями и вазой без цветов — она явно приготовилась уходить из больницы, — в жалком пальтеце клубничного цвета и безобразных грязных башмаках, которые кто-то дал ей из жалости. В углу, почти невидимая, скрестив руки на груди, стояла Геркулина. Мария не двинулась с места, увидя входящего мужа, и никаких чувств не отразилось на ее лице с еще не зажившими порезами от оконного стекла. Они спокойно поцеловались.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

  29