Особенно,... 
34 
Зато теперь ясно, отчего Белозеро не на город похоже, а на обычную деревню. Тут людям богатеть не с чего, торговать с соседями страшно – вдруг всё нажитое непосильным трудом на первом же волоке отнимут?
– Я по поручению Олега, князя Алоди, пришёл, – в который раз напомнил Розмич. – И Рюрику и Полату он зятем приходится, коли не слышал. Дело, порученное мне, не для твоих ушей. Уж не обессудь! Пусть Полат сам решает – сказать или промолчать. А что до схватки с бьярмами – свою вину знаю, но отвечать буду перед князем, коему присягал.
– Вот оборванец! – расплылся в очередной улыбке воевода.
Розмич не выдержал.
– Окажись на моём месте ты – не простым, безголовым оборванцем явился бы.
– Каков! – с деланым возмущением воскликнул воевода. – Ты, как посмотрю, не только дружинник Олега, но ещё и ведун? Уж не князь ли тебя обучал? Говорят, мурмане…
Высказать оскорбление воевода не успел. Розмич схватился за меч, готовый наплевать на все поручения – честь дороже!
Драка обещала быть зрелищной и кровавой, но состояться ей не позволили – на крыльце появился сам Полат, и хоть минуло столько лет, Розмич мигом признал его.
С осторожностью, несвойственной мужчинам, сошел по ступеням, окинул собравшихся пристальным взглядом. Невысокий, худой настолько, что кажется тщедушным. Тёмно-русые волосы кудрями спадают на плечи. Борода до груди, с ранней и заметной проседью. Нос приплюснут. Глаза – яркие, живые, совсем как у Рюрика… были.
Одет князь без особых отличий – порты, сапоги без всяких затей. Только рубаха цвета умирающего солнца да почтительные поклоны воинов позволяют узнать в Полате могущественного владыку.
– Это кто? – бесцветно спросил он, кивнув на Розмича.
Прежде чем воевода успел раскрыть рот, посланник выпалил:
– Княже! Да хранят тебя могучие боги! Из Ладоги к тебе прибыл. Князь Олег слово тебе шлёт. Тайное.
Полат покосился на говоруна, посмевшего нарушить обычай, как пёс на блоху. Едва зубами не клацнул.
Но расчет Розмича оказался верен: воевода не осмелился высказать уже придуманный ответ про невесть какого оборванца, сказал только:
– Вот… Стало быть… Однако, княже, не верится. Больно подозрительный. К тому ж прибыл под парусом купеческим, с Жеданом он пришёл через Онегу.
Брови Полата приподнялись, в голосе прозвучала скука, неумело спрятанная за удивлением:
– Жедан вернулся?
Князю не ответили – и без того всё ясно. Наконец Полат оборвал неудобное молчанье, велел воеводе:
– Проводи его.
И снова взгляд пса на блоху и неторопливые шаги – прочь.
Нет, не такой Розмич представлял себе эту встречу! Как-никак вместе первую кровь пролили, в один день. Памятный день! Не признал, стало быть, князь.
…Воевода принял меч и ножи, а после ещё и обыскал. Под его присмотром Розмич проследовал в светлую горницу, где на отдельном возвышении стояли два резных кресла.
Тут же появился слуга в видавшей виды рубахе, с низким поклоном распахнул вторую дверь. После «радушия», проявленного белозёрскими воинами, посланник Олега был готов ко всему. Но когда в горницу вошла молодая красивая женщина – оторопел.
Она ступала плавно, будто рысь на охоте. Спина прямая, взгляд повелительный. Волосы выглядывают – светлые, но, как полагается по словенскому обычаю, убраны под платок. Очелье украшают в три ряда височные кольца, гривна золотится на шее, такие же тяжёлые браслеты на тонких запястьях, на груди поблёскивают бусы сердоликовые. Богатое платье сиреневого шёлка с золотой вышивкой по краям – струится, подчёркивает каждый шаг.
Розмич спешно поклонился, мысленно отмечая – вот уж точно… княгиня! Такую с простой бабой ни в жизнь не спутаешь! Даже если накануне в бочке с брагой искупаешься.
Да только на словенку не похожа – росточку невеликого, глаза узковатые, лоб низкий и скулы непривычно выступают. Чуждая она.
Кажется, по пути сюда Птах говорил, дескать, жена Полатова из местной веси.
Князь объявился следом, но рядом с женой выглядел тусклым пятном.
Розмич невольно поёжился. Сердцем чуял – кровь вепсы куда сильней той, что течёт в князе. Сам не заметил, как проникся к этой, чужой, особым уважением.
Она заняла место подле Полата. С виду равнодушная, но взгляд цепкий. А глаза поднимешь, будто прямиком в душу заглядывает. Розмич сторонился этого взгляда, путался в ощущениях, как никогда прежде. Даже слова самого князя не сразу уразумел.
– Так что за послание? – бесцветно спросил Полат.
34 
