14 
Мистер Крейн, человек низенького роста, с мягкими ладонями и идеально ухоженными ногтями, поприветствовал Изабеллу, когда она вошла, и начал без остановки хвалить Мака Маккензи.
— Мистер Крейн, именно из-за Мака я пришла повидаться с вами, — начала Изабелла, когда владелец магазина истощил запас дежурных улыбок и комплиментов. — Пожалуйста, расскажите мне о картине, которую вы продали миссис Ли-Уотерс.
Крейн сцепил руки, наклонил голову и стал похож на маленькую упитанную птичку.
— О да. «Вид на Рим с Капитолийского холма». Отличная работа. Одна из его лучших картин.
— Вы ведь знаете, что Мак не продает свои работы? Он раздает их всем желающим. Вам не показалось странным, что эта картина вдруг поступила на продажу?
— В самом деле, я удивился, когда его светлость поручил нам продать ее, — заявил мистер Крейн.
— Мак поручил? Кто вам это сказал?
— Простите, что вы сказали? — удивленно спросил Крейн.
— Кто принес вам картину и сказал, что его светлость хочет ее продать?
— Ну конечно, его светлость сам сделал это.
— Вы уверены? — Теперь уже Изабелла удивленно моргала ресницами. — Мак сам принес сюда картину и сам передал ее вам?
— На самом деле не мне. Меня не было. Ее принял и включил в каталог мой помощник. Он сказал, что цена лорда Маккензи не волновала.
В голове Изабеллы лихорадочно проносились мысли. Она думала, что у нее будет простая задача: указать мистеру Крейну, что он продал подделку, и узнать, что он собирается предпринять в связи с этим. Теперь она сомневалась. Неужели Мак действительно написал эту картину и продал ее? Но почему?
— А ваш помощник знает Мака в лицо? Ведь не предположил же он, что это Мак, не спросив его?
— Миледи, я был удивлен не меньше вашего, но мой помощник в точности описал лорда Маккензи. Даже его беспечную манеру разговора, как будто его искусство не имеет для него особого значения. Очень мило с его стороны, имея такой талант. Милорд мало писал в последнее время, поэтому я был счастлив вообще получить от него хоть что-то.
Изабелла не знала, что говорить дальше. Она-то представляла себе, как спросит мистера Крейна, кто принес картину, пожурит за то, что он позволил подделкам пройти через его магазин. Но теперь не знала, что делать. Она была настолько уверена, что Мак не писал эту картину, хотя, если подумать, он и не подтвердил, и не опроверг это, когда она задала ему вопрос.
— О, милорд, — радостно сказал мистер Крейн, — как это мило с вашей стороны! А мы только что говорили о вас и о вашей замечательной картине, на которой изображен Рим. Добро пожаловать в мой скромный магазин.
Изабелла обернулась. В дверях, загораживая слабый солнечный свет, стоял Мак собственной персоной.
Он перешагнул порог, снял шляпу и улыбнулся Изабелле, у которой от волнения задрожали колени.
— Итак, Крейн, что ты затеял, продавая подделки моих картин?
Глава 4
Влюбленный новобрачный с Маунт-стрит купил своей жене загородный дом в графстве Бакингемшир, где теперь, когда установилась теплая погода и город задыхается от зноя, она выступает в роли хозяйки благотворительных приемов на открытом воздухе. Эти приемы посещают сильные мира сего и богатые, и ни о чем другом так много не говорят.
Крейн начал сбивчиво и путано объясняться, но Мак так и не смог разозлиться на этого коротышку. Все свое внимание он обратил на Изабеллу, стоявшую рядом. В своем дневном платье в коричневато-кремовых тонах она была также невероятно красива, как и в элегантном бальном наряде из атласа и в бриллиантах.
Если бы Маку надо было написать ее в этом костюме, он бы использовал самый светлый желтый цвет для отделки платья, кремовый и янтарный — для лифа, темно-коричневый — для теней. Для кожи — оттенки кремового и розового, темно-красный — для губ. И это был бы единственный яркий акцент у нее на лице. Красновато-оранжевый подойдет для локонов, выбивающихся из-под шляпки. Глаза — оттенки зеленого и черного в тени.
— Мак, я как раз объясняла…
Мак не слушал ее. Вернее, он не слышал слов Изабеллы, он слышал только ее голос, тихий, музыкальный, от которого его сердце было готово танцевать.
— Ваша светлость, — Крейн в своей раздражающей манере потер руки, — вы принесли мне свои картины сами.
14 
