Особенно,... 
17 
Джеки остановилась в дверях и оглянулась. Тайни как раз завязывал на себе розовый фартук с надписью «Я повар!», на покупке которого настоял Винсент. Вид друга в этой нелепой штуке только усилил ее раздражение.
— Ты не обязан готовить, Тайни! Это твое прикрытие, а не работа!
— Знаю, — спокойно заметил он. — Но я люблю готовить. Это меня успокаивает.
— Прекрасно, — пробормотала Джеки.
Она знала, что это чистая правда. Тайни несколько лет назад закончил кулинарные курсы для гурманов, и Джеки не раз заставала его за чтением разных женских журналов, в которых он искал всякие интересные кулинарные рецепты. Она подозревала, что Тайни — это крохотная женщина, поселившаяся в крупном мужском теле. Вероятно, именно поэтому они с ним так хорошо ладили. Отец всегда утверждал, что сама она — большой мужчина в хрупком женском обличье.
— Ну мы и парочка, — пробормотала Джеки себе под нос, шагая по длинному коридору, и поморщилась — уж очень громко звучал ее голос в тихом безлюдном доме. Люди Аллена Ричмонда закончили работу на первом этаже, и Аллен пообещал, что рано утром они приедут и займутся вторым этажом. Сначала Джеки обрадовалась, а сейчас сообразила, что это не очень удобно. Маргарет и Винсент — вампиры. Днем они обычно спят, и им не захочется рано вставать ради того, чтобы в их комнатах можно было начать работу.
Озабоченно нахмурившись, Джеки поднялась наверх и окинула взглядом коридор, молча подсчитывая количество комнат: хозяйская спальня, ее комната, комната Маргарет, комната Тайни и еще две свободных гостевых спальни. Они с Тайни встанут рано — значит, мастера смогут вести работу в четырех комнатах, пока Маргарет и Винсент не проснутся. Главное — не забыть предупредить, чтобы работали потише.
Поступок вполне профессиональный, но какая-то часть ее души сопротивлялась этому. Джеки всегда чувствовала себя немного неуютно, работая с вампирами. Бастьен поддразнивал ее, утверждая, что она плохо относится к таким, как он, — и не ошибался. К счастью, Бастьен Аржено знал, в чем причина такого отношения, и ему хватало ума не обижаться на нее. Джеки не знала, хватит ли ума Винсенту, но надеялась, что да. Он показался ей интеллигентным, милым, добродушным… Кроме того, он отлично поладил с Тайни, чьим суждениям Джеки всегда доверяла. А еще он сногсшибательно красив со своей обаятельной улыбкой и выразительными серебристо-синими глазами.
Он вампир, напомнила себе Джеки. А это то, о чем она никогда не должна забывать. На мгновение Джеки испугалась — вдруг она окажется такой дурой, что снова совершенно непрофессионально увлечется мужчиной? Нет уж, она вовсе не намерена опять совершить такую глупость. Джеки выучила этот урок, будучи еще совсем юной. И выучила его «на отлично», спасибо Кассиусу.
От одной мысли о вампире, в которого она влюбилась в девятнадцать лет, зубы Джеки свело, как от боли, а в воображении вновь возник его образ: шесть футов четыре дюйма роста, золотистые волосы до плеч. Он был красив, как греческий бог.
Джеки инстинктивно хотела отогнать эти мысли, но тут же заставила себя остановиться. Пусть вспомнится все — не ради наказания, а для того, чтобы, заново это пережив, не совершить подобной глупости сейчас, одиннадцать лет спустя. Она решила, что ей будет очень полезно вернуться к полученному уроку, тем более что им придется какое-то время бок о бок жить в доме с вампиром, причем весьма привлекательным.
«Вот оно! Ты это признала. — Джеки вошла в комнату и закрыла за собой дверь. — Ты находишь Винсента Аржено привлекательным». Эта мысль ее напугала и мгновенно заставила почувствовать собственную уязвимость. После Кассиуса Джеки испытывала по отношению ко всем вампирам только пренебрежение и раздражение.
* * *
До того как она повстречалась с Кассиусом, Джеки была хорошей студенткой и послушной дочерью. А еще наивным и глупым ребенком… хотя считала себя взрослой женщиной. Она увидела его, когда тот пришел к ним домой по поводу какого-то дела, которое расследовал для него отец. Он показался ей белокурым богом, Адонисом — наверняка он именно такого впечатления и добивался.
Восхищенная его красотой, Джеки, заикаясь, объяснила, что отца еще нет дома, и пожирала посетителя глазами. Она и сейчас помнила усмешку на его губах. Тогда Джеки этого не понимала, зато сейчас прекрасно знала — ее робкое обожание вызывало у него внутренний смех.
17 
