Последние отзывы

  48  

Трэвис был окружен полотенцами, простынями и одеялами. Он устроил постель прямо здесь, пока я избавлялась от той текилы, что выпила вчера. Трэв провел со мной всю ночь, придерживая мои волосы.

Я открыла кран, держа руку под водой пока она не стала нужной мне температуры. Стерев с лица этот ужас, я услышала стон с пола. Трэвис потер глаза и потянулся, осматриваясь вокруг, потом дернулся в испуге.

— Я тут, — сказала я. — Почему бы тебе не пойти в постель? Не поспать немного?

— Ты в порядке? — спросил он, еще раз потирая глаза.

— Да, в порядке. Ну, на столько, насколько это возможно. Мне станет лучше сразу после душа.

Он встал.

— И чтобы ты знала, ты получила от меня звание ненормальной, прошлой ночью. Я не знаю, где ты этому научилась, но я не хочу, чтобы ты делала так снова.

— Я росла среди этого, Трэв. Тоже мне, большое дело.

Он взял меня за щеку и вытер остатки туши под глазом, большим пальцем.

— Но это меня беспокоит.

— Ладно, я не буду делать этого снова. Счастлив?

— Да. Но, мне нужно сказать тебе кое-что, если пообещаешь, не психовать.

— О, Боже, что я сделала?

— Ничего, но ты должна позвонить Америке.

— Где она?

— В Моргане. Вчера она поссорилась с Шепли и вернулась в общежитие, — я поторопилась в душ и влезла в одежду, которую оставил Трэвис на раковине. Когда я вышла из ванной, Шепли и Трэвис сидели в гостиной.

— Что ты ей сделал? — потребовала я ответа.

Его лицо поникло.

— Она очень разозлилась на меня.

— Что произошло?

— Я злился, что она поощряла тебя пить так много. Я думал, что это все закончится в больнице. Слово за слово, в общем, мы поругались. Мы оба напились, Эбби. Я сказал то, что не могу забрать назад, — он покачал головой, глядя в пол.

— Что, например? — сердито спросила я.

— Я обозвал ее парой слов, чем совсем не горжусь, и прогнал.

— Ты отпустил ее пьяной? Ты что, идиот? — спросила я, хватая свою сумку.

— Полегче, Голубка. Ему и так плохо, — вмешался Трэвис.

Я выловила свой сотовый из сумки и набрала номер Америки.

— Алло? — ответила она. Судя по голосу, чувствовала она себя ужасно.

— Я только что узнала, — вздохнула я. — Ты в порядке?

Я вышла подальше в холл, для уединения, злобно оглянувшись на Шепли.

— Со мной все хорошо. Он придурок.

Слова прозвучали грубо, но я могла услышать боль в ее голосе. Америка великолепно прятала свои эмоции ото всех, кроме меня.

— Прости, что не уехала с тобой.

— В тот момент тебе было совсем не до этого, Эбби, — произнесла она с презрением в голосе.

— Почему бы тебе не приехать за мной? Мы сможем об этом поговорить.

Она выдохнула в трубку.

— Не знаю. На самом деле, я не готова его увидеть.

— Тогда я скажу ему оставаться внутри.

Наступила долгая пауза, а затем я услышала, как она звякнула ключами.

— Хорошо. Буду у тебя через минуту.

Я вошла в гостиную с сумочкой на плече. Они наблюдали, как я открыла дверь в ожидании Америки, и Шепли стремглав соскочил с дивана.

— Она едет сюда?

— Она не хочет тебя видеть, Шеп. Я сказала ей, что ты останешься внутри.

Он вздохнул и опустился на подушку.

— Она ненавидит меня.

— Я поговорю с ней. Но все же вам лучше придумать вместе какое-нибудь потрясающее извинение.

Спустя десять минут, тишину нарушил гудок машины с улицы, и я закрыла дверь дома позади себя. Когда я начала спускаться по лестнице, Шепли пронесся мимо меня к красной хонде Америки и нагнулся, чтобы увидеть ее сквозь окно. Я остановилась, наблюдая, как Мер начала оскорблять его, гладя прямо перед собой. Она опустила окно машины и Шепли, похоже, начал оправдываться, а потом они вновь стали ругаться. Я зашла внутрь дома, чтобы оставить их наедине.

— Голубка? — окликнул меня Трэвис, рысью сбегая по лестнице.

— Мне это не нравится.

— Дай им самим разобраться. Проходи внутрь, — сказал он, сплетая свои пальцы с моими, и ведя меня вверх по лестнице.

— Все было так плохо? — поинтересовалась я.

Он кивнул.

— Очень даже плохо. Просто, у них как раз заканчивается та стадия, которую называют медовым месяцем. Они справятся.

— Для парня, у которого никогда не было девушки, ты выглядишь достаточно осведомленным в отношениях.

— У меня четыре брата и куча друзей, — сказал он, ухмыляясь своим мыслям.

  48