Последние отзывы

  79  

Моска был потрясен уродством этого существа. Он впервые в жизни видел новорожденного.

Все личико было в морщинах, крошечные черные глазки почти закрыты, но все равно метали злобные взгляды на окружающий враждебный мир, а над его головой, напоминая драную шаль, топорщились клочки черных волос, словно у какого-то дикого животного.

Рядом с Моской маленький лысый немец восторгался другим ребенком, которого через стеклянную стену показывала ему другая няня. Моска с облегчением увидел, что и тот ребенок мало чем отличается от его собственного. Немец воркующе восклицал:

– Ох, какой миленький, какой махонький! – и причмокивал при этом и корчил страшные гримасы, пытаясь добиться какого-нибудь ответного жеста от новорожденного. Моска с изумлением наблюдал эту сцену, потом стал вглядываться в своего ребенка, пытаясь испытать хоть какие-то эмоции, и подал няне знак, чтобы она унесла сверток обратно. Няня одарила его долгим свирепым взглядом – ведь она нетерпеливо ждала проявления его отцовских чувств.

«Пошла-ка ты на… няня», – подумал Моска.

Он сбежал по лестнице и пошел по территории госпиталя к воротам. Он увидел, как Лео медленно пробирается на джипе сквозь толпу выходящих из ворот немцев. Он остановился около джипа, перешагнул через свернутый брезентовый верх и спрыгнул на переднее сиденье. Он увидел на коленях у Лео огромный букет цветов, и, когда их холодный терпкий аромат ударил ему в ноздри, он вдруг успокоился и почувствовал себя счастливым.

Когда они наконец встретили Эдди в «Ратскелларе», тот был уже пьян. Он сказал Моске:

– Почему ты, сукин сын, не позвонил? Я заставил Инге названивать в госпиталь, и мне все сказали. Потом звонила твоя хозяйка, я и ей все рассказал.

– О боже, я забыл! – сказал Моска с глупой улыбкой.

Эдди обхватил его за плечо:

– Поздравляю! Сегодня мы это дело отметим.

Они поужинали, а потом пошли в бар.

– Ну, кто заказывает выпивку – мы или Уолтер? – спросил Лео, словно от этого многое зависело. Эдди обвел всех отеческим взглядом:

– Сегодня за все плачу я. Насколько я знаю Уолтера, от него даже сигары не дождешься.

Взгляните на это печальное лицо!

– Господи! – сказал Моска. – Да как же я могу чувствовать себя счастливым отцом, если мы еще не женаты. Ребенка там даже называют по фамилии Геллы. Ну и дураком же я себя ощущал. Я уж даже решил сразу подать заявление.

– Ну вот, – сказал Эдди. – У тебя еще впереди три месяца. А потом, спустя месяц после свадьбы, можете отправляться в Штаты. Ты что же, хочешь бросить эту халяву?

Моска поразмыслил над его вопросом.

– Думаю, я смогу все бумаги оформить, но с браком повременить. Я просто хочу, чтобы все было на мази. Так, на всякий случай.

– Это ты можешь, – согласился Эдди. – Но ведь рано или поздно тебе придется возвращаться.

Теперь, когда Миддлтоны отвалили, где ты будешь доставать нормальную еду для жены и ребенка? – он пристально поглядел на Моску. – Ты уверен, что тебе надо возиться с бумагами? Ты что, уже готов к отправке домой?

Моска обратился к Лео:

– А как ты? Уже решил куда – в Палестину или в США?

– Мне и здесь неплохо, – сказал Лео. И подумал о профессоре. – Но скоро придется принимать решение.

– Тебе надо ехать со мной, – сказал Моска. – Ты можешь первое время пожить вместе с нами.

То есть если я найду жилье.

Эдди спросил с любопытством:

– А что ты будешь делать в Штатах?

– Не знаю, – сказал Моска. – Думаю, может; пойду в колледж. Я же необразованный: пошел в армию прямиком из школы. – Он усмехнулся. – Вы не поверите, но я отлично учился. Но все же решил пойти в армию. Эдди, ты же знаешь почему, ты же сам мне вкручивал мозги, когда мы с тобой тянули солдатскую лямку. А теперь я хочу понять, что вообще происходит. – Он помолчал, пытаясь найти правильные слова. – Иногда мне хочется взять пулемет и крушить все вокруг, но я сам не знаю, кого надо крушить. Иногда кажется, что меня несет прямиком в западню. Как теперь.

Только я хочу что-то предпринять – бац! – нельзя.

Не позволяют. А ведь это мое личное дело. Я вот, к примеру, не могу жениться на немке. Ну ладно, я-то понимаю, почему армейские против этого. Мне наплевать на фрицев, но вот тут ничего не могу поделать. Ну, ладно,… с ним! – И он выпил.

– Знаете, – продолжал он, – в детстве мне казалось, что люди такие замечательные. У меня ведь были какие-то представления о мире, а теперь я уже и вспомнить не могу, что там было. В уличных драках я все воображал себя этаким героем – как в кино: всегда дрался честно, никогда не бил лежачего. Чудак, да? Но это все оказалось не взаправду. Теперь кажется, что та моя жизнь до армии была нереальной. Вот так же казалось раньше – что война никогда не кончится. Ведь мы знали, что потом придется воевать с Японией, а потом найдется еще кто-нибудь, с кем придется воевать. Может, русские. Потом, может, и марсиане. В общем, всегда будет кто-то, так что домой вернуться не удастся. И вот сейчас впервые за все время я поверил, что все и в самом деле закончилось, что мне надо возвращаться домой, в ту вымышленную жизнь или что там было. И надо опять начинать учиться…

  79