31 
– Характер человека не меняется, – уверенно произнес Кристиан.
Старик взмахнул руками, как птица крыльями.
– Меняется, – сказал он. – Да, да, меняется. Боль и горе, любовь и деньги изменяют характер. Время тоже меняет. Я расскажу тебе одну маленькую историю. Когда мне было пятьдесят лет, у меня была любовница на тридцать лет моложе, и у нее был брат лет тридцати. Я опекал ее, как и всех моих подружек, и всегда принимал ее интересы близко к сердцу. Ее брат шустрил на Уолл-стрите и не отличался осторожностью, что позднее привело его к большим неприятностям. Должен сказать, что я никогда не был ревнив, и она общалась с молодыми мужчинами, но на ее день рождения, когда ей исполнился двадцать один год, ее брат устроил вечеринку и шутки ради пригласил мужика, показывающего стриптиз, чтобы он выступил перед ней и ее друзьями. Все было честно, они не делали из этого секрета. Но, всегда болезненно относившись к своей скромной внешности, к тому, что физически я непривлекателен для женщин, я почувствовал себя оскорбленным, а это было недостойно меня. Мы остались друзьями, она вышла замуж, сделала карьеру, и я завел более молодую любовницу. Спустя десять лет ее брат оказался впутанным в финансовые трудности, как это часто случается со многими молодчиками на Уолл-стрит. Он манипулировал доверенными ему деньгами, а это серьезное дело, в результате которого он приземлился на пару лет в тюрьму, и карьера его кончилась.
К тому времени мне исполнилось шестьдесят, и я оставался с ними в дружеских отношениях. Они никогда не просили меня о помощи, просто не представляли себе масштабы моих возможностей. Я мог спасти его, но не пошевелил и пальцем, предоставив ему испить чашу до дна. И спустя десять лет мне вдруг пришло в голову, что я не помог ему только из-за той глупой шутки, когда он дал своей сестре возможность разглядывать тело мужчины, намного моложе меня. Там не было ревности на почве секса, просто была унижено мое достоинство, которым, как мне казалось, я обладал. Я часто думал об этом случае, одном из немногих в моей жизни, которых я стыжусь. Я никогда не позволил бы себе такого в тридцать лет или в семьдесят, так почему же я позволил себе это в шестьдесят? Характер меняется. Это триумф человека и его трагедия.
Кристиан пригубил предложенный Оракулом коньяк, изысканный и очень дорогой. Оракул всегда угощал всем самым лучшим, и Кристиан пил с удовольствием, хотя сам никогда не стал бы покупать такой дорогой напиток. Родившись в богатой семье, он всегда ощущал, что не заслуживает роскоши.
– Я знаю вас, – произнес он, – всю жизнь, более сорока пяти лет, и вы никогда не менялись. На следующей неделе вам исполнится сто лет, а вы все такой же великий человек, как и раньше.
Оракул покачал головой.
– Ты узнал меня в мои поздние годы, от шестидесяти и до ста, когда ушла злость и силы, питавшие ее. Эка невидаль – быть добродетельным стариком, это хорошо знал хитрец Толстой, – он замолк и вздохнул. – Как будет с празднованием моего дня рождения? Твой друг Кеннеди на самом деле никогда не любил меня, и я знаю, что это ты протолкнул идею с Розовым садом в Белом доме и с тем, чтобы прием широко освещали средства массовой информации. Он воспользуется нынешней критической ситуацией, чтобы похоронить идею?
– Нет, нет, – возразил Кристиан, – он ценит дело вашей жизни, он хочет устроить празднество. Оливер, вы были и останетесь великим человеком. Потерпите, черт побери, ну что значат несколько месяцев после ста лет? – он сделал паузу. – Но раз уж вы так не любите Фрэнсиса, мы можем забыть о наших грандиозных планах насчет торжественного приема, с освещением во всех газетах и по телевидению. Я всегда могу устроить небольшую вечеринку и покончить с этим делом.
Он улыбнулся Оракулу, чтобы показать, что шутит. Иногда старик понимал его слишком буквально.
– Спасибо, нет, – отрезал Оракул. – Я хочу иметь что-то, ради чего стоило жить, а именно, прием по случаю дня рождения, который устроит президент Соединенных Штатов. Но позволь сказать тебе, что твой Кеннеди – человек расчетливый, он знает, что мое имя кое-что значит, а реклама улучшит его имидж. Твой Фрэнсис Ксавье Кеннеди такой же хитрец, каким был его дядя Джек.
– Никого из ваших современников, – сказал Кристиан, – уже нет на свете. Но среди тех, кому вы оказывали протекцию, есть известные в нашей стране люди, и они, включая президента, хотят воздать вам подобающие почести. Кеннеди не забыл, что вы помогли ему в жизни, и даже пригласил ваших приятелей из Сократова клуба, которых ненавидит. Так что будет ваш лучший день рождения.
31 
