Особенно,... 
238 
Здесь были черные головоногие, желтохвостые рыбины, перламутровые омары, серые с черным крабы, крапчатые ломтики рыбы с нежным ярко-розовым мясом. Целая радуга цветов, и еды было столько, что со всем этим не справились бы и пятеро взрослых мужчин. Женщины поставили блюдо на низкий столик и разложили подушки, чтобы удобно было сидеть. Они сели по обе стороны стола и принялись кормить его кусочками рыбных блюд.
Вошла еще одна девушка с подносом, на котором стояли керамическая бутылочка с саке и стаканчики. Она налила вино в стаканчик и поднесла его к губам Калли.
Еда оказалась превосходной. После еды Калли встал у окна, глядя на поросшую соснами долину и на могучий океан вдали. Он слышал, как за его спиной женщины убирали стол, потом звук задвигающейся за ними двери. Он остался один в комнате, вглядываясь в океан.
Он снова стал мысленно просчитывать все события, вероятности удачи и провала, как в блэкджеке. В понедельник утром он получит от Фуммиро деньги и сядет в самолет до Гонконга, а в Гонконге ему нужно будет добраться до банка. Он попытался предугадать, где может таиться опасность, если она существовала. Гроунвельт. Гроунвельт мог предать его, или Сантадио, или Фуммиро. Почему судья Брианка предал его? Не мог ли Гроунвельт срежиссировать все это? И тут он вспомнил один вечер, когда он обедал вместе с Гроунвельтом и Фуммиро. Какое-то чувство неудобства проскальзывало в их отношении к нему. Не здесь ли затаилась опасность? Неизвестная карта в подкове? Но Гроунвельт — старый больной человек, а длинная рука Сантадио до Дальнего Востока дотянуться не могла. А Фуммиро — старый друг.
Но нельзя сбрасывать со счетов невезение. В любом случае, это его последнее рискованное предприятие. И по крайней мере, у него оставался еще один последний день покоя — здесь, в Егавара.
Он услышал, как позади него раздвигаются двери. Те же самые миниатюрные девушки снова отвели его к банному чану из красного дерева.
И снова вымыли его. И снова окунали в горячую ароматную воду.
Понежившись в воде, он позволил им, как и в первый раз, вынуть его из чана и уложить на циновку. Они дали ему футаба и снова массировали и разминали его тело сантиметр за сантиметром. И теперь, полностью расслабленный, он ощутил прилив желания. Он потянулся к одной из девушек, но та очень милыми жестами и выражением лица отказала ему. И изобразила жестами же, что пришлет другую девушку. Что это не входит в их обязанности.
И тогда Калли поднял вверх два пальца, показывая, что ему нужно двух девушек. Обе они захихикали, а он подумал, интересно, занимаются ли молотьбой японки?
Девушки исчезли, закрыв за собой двери. Голова его опустилась на маленькую квадратную подушку. Он соскользнул в неглубокий сон. Где-то вдалеке раздвинулись бумажные двери. А, подумал он, они идут. Ему стало любопытно, как они выглядят, хорошенькие ли они, во что одеты, и он поднял голову, чтобы посмотреть. Но увидел, к своему изумлению, что к нему приближаются двое мужчин в марлевых хирургических масках.
Сначала он подумал, что те девушки неправильно его поняли. Что ему нужен более интенсивный массаж. И вдруг он ощутил ужас, вспомнив, что маски никто не носит за городом. Страшная правда пронзила его мозг, и он закричал:
— У меня нет денег! У меня нет денег!
Он попытался подняться с циновки, но двое в масках уже были над ним.
Это не было ни больно, ни страшно. Он словно вновь погрузился в воду, в ароматное тепло чана из красного дерева. Глаза его потускнели. Он неподвижно застыл на циновке, с подушкой футаба под головой.
Двое мужчин завернули его тело в полотенца и в молчании вынесли из комнаты.
Далеко отсюда, за океаном, Гроунвельт, сидя в своем номере, нажимал кнопки на панели управления, закачивая в казино чистый кислород.
Книга 8
Глава 53
Я прилетел в Вегас поздно ночью, и Гроунвельт предложил мне поужинать в его номере. Мы немного выпили, а потом официанты принесли стол и заказанную еду. Я обратил внимание, что порция Гроунвельта была очень маленькой. Выглядел он постаревшим и дряблым. Калли рассказывал мне о его инсульте, но видимых его последствий я не заметил, кроме, разве что, того, что двигался он медленнее, а когда говорил, ему требовалось больше времени, чтобы сформулировать ответ.
Я бросил взгляд на панель управления над столом Гроунвельта, с помощью которой он регулировал подачу чистого кислорода, закачиваемого в казино. Гроунвельт, заметив мой взгляд, спросил:
238 
