52 
Брэнд попытался рассмотреть лицо человека, не подходя к нему, но сбоку мог увидеть только крючковатый нос, да ввалившиеся щеки. Если это был Серкис, то он скинул половину своего веса и постарел лет на двадцать.
Чувствуя на себе неприязненные взгляды, Брэнд медленно направился к человеку, который мог оказаться Барри Серкисом — если небеса будут милосердны к Брэнду Мэрфи.
— Принеси еще!
Человек, не оборачиваясь, вскинул руку, и Брэнд разглядел дряблую кожу и провисшие мышцы — так бывает с теми, кто слишком быстро и слишком интенсивно сбрасывает вес.
Подойдя к столику, Брэнд поставил высокий бокал перед незнакомцем и выжидающе замер.
— Грасиас…
В голосе незнакомца звучала тоска.
— На здоровье!
Сказав это, Брэнд уселся напротив худого человека, не давая ему опомниться от изумления, и незаметно нажал кнопку записи на небольшом диктофоне, спрятанном в кармане.
Впрочем, непохоже было, чтобы Серкис удивился. Он медленно начал поднимать голову, и сначала его глаза скользнули по ботинкам Брэнда, затем выше, выше, и наконец достигли лица. Да, это был Серкис. Белые и абсолютно безумные глаза бывшего адвоката Ширли уставились на Брэнда с изможденного лица. На фотографии он выглядел совсем другим, тогда в этих светлых глазах светились хитрость и расчетливость, уверенность в себе и презрение к окружающим, теперь же глаза погасли. В них плескалось только безумие пополам с тоской.
С потрескавшихся губ сорвался вопрос, ответ на который Серкиса явно не интересовал.
— Кто вы?
— Меня зовут Брэнд Мэрфи. Вы — Барри Серкис?
Это была простая формальность. Брэнд знал, что это он. Но имя должно остаться на пленке.
— Да. Кажется. Точно. Я вас ждал сегодня. Давно ждал.
— Но каким образом…
— Не вас лично, разумеется. Кого-нибудь… вроде вас. И вот вы пришли.
— Мистер Серкис, я здесь по поводу Ширли… Шерилин Стенхоуп Арбетнейл.
Медленный кивок.
— Шерилин на свободе. Дженни довольна…
Судорожный глоток, на худой шее дергается кадык…
Кто такая Дженни? Серкис окончательно свихнулся, или это его способ защиты? Нет времени выяснять это. Брэнд приехал, чтобы узнать правду.
Он уже открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но Серкис его опередил. По-прежнему безостановочно кивая, он монотонно затянул рассказ без начала и конца.
— …Дженни, она этого хотела, не я. Это было ее последним желанием. Она все эти годы чувствовала себя виноватой перед Шерилин. Она не хотела, чтобы так все вышло… Это была моя вина, моя ошибка. Моя идея — впутать Шерилин. Не стоило Дженни так винить себя за то, что сделал я. И заставил сделать ее…
— Кто такая Дженни?
— Моя жена Дженни.
— Она… ушла?
— О да! Она ушла очень, очень далеко. Я нашел ее там, в спальне, на персидском ковре — это я ей его подарил, настоящий персидский шелковый ковер. Я подарил его, когда Шерилин увезли в тюрьму. Я купил его, чтобы отпраздновать. Ведь Дженни теперь была вне подозрений. Я думал, она обрадуется, она должна была обрадоваться, но она вместо этого начала раскаиваться. Она чувствовала свою вину, все сильнее и сильнее… Она была особенная, Дженни. Я ей все простил. И измены ее простил, и то, что она путалась с Рональдом. Это муж Шерилин, Рональд. Дженни не могла себя простить за Шерилин. И вот три года она пыталась упиться до смерти, но у нее ничего не вышло, и пришлось обратиться за помощью…
Брэнд почувствовал, как ледяные мурашки побежали у него по позвоночнику. Он все понимал, но придется расспрашивать Серкиса дальше, нужны четкие показания…
— А почему Дженни чувствовала себя виноватой? Что случилось?
Серкис не обратил на вопрос ни малейшего внимания.
— …Кровь, кровь везде, ее кровь, она была такого же цвета, как узоры на ковре, и расплывалась такими же завитушками. Я думал, она просто пьяная, думал, она упала, расшиблась и заснула, такое с ней бывало, но потом я увидел, что у нее нет половины головы…
Брэнд почувствовал легкий приступ тошноты — не столько от открывшейся перед его мысленным взором картины, сколько от общей мрачной атмосферы фильма ужасов, в котором Брэнд вынужденно играл одну из ролей…
— Это был прощальный привет от Дженни. Убийство самой себя. Больше, чем убийство. Она всегда мне говорила, что то, что я сделал с Шерилин, больше, чем убийство. А я ничего особенного не делал. Идея состояла в том, чтобы все подозрения пали на жену убитого. Потом пересмотреть дело и признать ее невиновной. Очень просто. Я бы легко это сделал, но мы заволновались. Что, если люди скажут после ее освобождения: очень хорошо, Шерилин мужа не убивала, но ведь кто-то его все же убил? Я говорил об этом Дженни, говорил, что полиция опять прицепится к ней. Она не соглашалась. Тогда я раскопал кое-что о Веллере. О губернаторе штата Техас. Секрет. Хороший секрет. Я сказал Дженни, что использую его, чтобы надавить на губернатора, и он отменит приговор суда…
52 
