47 
И звезды смущенно погаснут, ослепленные блеском слез на твоих ресницах, а музыка горних вершин станет только эхом твоего короткого вскрика и долгого лихорадочного шепота в ночи.
Я люблю тебя.
Я так люблю тебя.
Не отпускай меня.
В океане нельзя одному.
Особенно – в океане любви.
Рой осторожно водил пальцами по светлой коже, следуя по тоненьким синим жилкам на груди, опускаясь вниз по животу, вновь возвращаясь наверх, уже не лаская, а изучая, привыкая к близости, о которой так недавно боялся даже думать…
Он наклонился и коснулся губами ее сосков, почувствовал дрожь, пробежавшую по всему ее телу, испугался того, что потревожил раненую руку, и чуть не застонал, когда Билли медленно отвела его руки и поднялась над ним.
Рой пил ее глазами, впитывал в себя, наслаждаясь одним только образом, видом, зрелищем, даже не стремясь к большему и боясь мечтать о нем. А она медленно оседлала его, стиснула его бедра сильными стройными ножками, начала двигаться, ища нужный ритм, ловя его ответные движения…
И волшебство повторилось вновь, но теперь в окно заглядывала еще и любопытная луна, заливая их обнаженные тела золотом и нежностью.
И невидимый океан снова принял их в объятия, лаская волнами, наливая измученные, было, тела силой и спокойной уверенностью в своей правоте.
Тело Билли отливало серебром и перламутром, ее кожа была такой же нежной, как вода в океане, который она любила больше всего на свете….
Она смотрела на сильного, красивого мужчину, лежащего перед ней, без страха, без тени сомнения или смущения, она ласкала его без устали, узнавала его заново, поражаясь тому, как много она о нем уже знает.
Знает, какие нежные у него пальцы. Какая горячая кожа. Как он красив. Как ласково скользят по ее телу его большие теплые ладони.
Руки встретились – и поплыли по телу, как серебряные рыбки. Ласкали, гладили, промахивались в обманщике – лунном свете и вновь безошибочно находили дорогу. Изучали и учили. Направляли и подчинялись.
А потом она засмеялась, и тела их вновь сплелись, сплелись так тесно, что стало невозможно дышать, и лежать на месте тоже стало невозможно, потому что нельзя лежать, когда летишь…
Прикипала кожа к коже, кровь серебряными брызгами пены менялась с невидимым и древним океаном, и он принимал жертву, ласково раскачивая их на своих бирюзовых ладонях, и два тела кружились в водовороте из серебра и плеска, тьмы, тайны и истины, найдя друг друга и уже не в силах оторваться друг от друга.
Истина горела нестерпимым огнем под веками, и они открывали глаза, только чтобы убедиться: я здесь, я рядом, я – это ты.
И когда невидимый океан взорвался мириадами брызг-звезд, когда ночь утонула в черных глазах, а звезды заиграли изумрудом в глазах зеленых, когда все встало на свои места и оказалось совсем иным, но зато бесконечно правильным – тогда, поникнув на широком плече своего самого правильного, единственного (почему-то она в этом не сомневалась) мужчины, Билли прошептала, сцеловывая капли пота с золотой кожи Роя:
– Как же ты красив…
– Нет. Это ты прекрасна.
– Ты гораздо красивее. Ты совершенен.
– Иди ко мне…
Истерзав друг друга, они лежали, странно счастливые и бессильные. Потом Рой опомнился и попытался перекатиться с Билли, распростертой под ним, но она неожиданно удержала его с силой, удивившей обоих.
– Нет! Останься… во мне…
– Я тяжелый…
– Ты – мой. Хоть сегодня…
– Всегда, русалка. Всегда.
Билли лежала в темноте и улыбалась. Она точно знала, где находится. Это – кровать Роя Биллерса, а вот и сам Рой Биллерс, это именно его тяжелое и горячее тело навалилось на нее в сонной истоме, его рука властно и по-хозяйски обнимает ее бедра, его дыхание шевелит волосы у нее на затылке.
Три часа ночи. Она в постели мужчины, и ей совершенно не хочется никуда уходить, потому что внутренне она чувствует, что она уже пришла, куда ей надо. Это – ее место.
Заснули они вместе, одновременно, вымотанные до предела, хотя Рой все равно умудрился подложить ей под больную руку подушку – и только потом вырубиться.
Билли лежала и вспоминала.
Ей казалось, что страшный пожар случился лет десять назад, хотя в действительности прошло лишь немногим больше пяти часов. Но сейчас время не имело значения. Значение имело лишь то, что рядом с ней спит самый сексуальный, самый прекрасный, самый желанный мужчина в мире. Мужчина, заставивший ее почувствовать себя богиней этой ночью.
47 
