Особенно,... 
31 
Дело было в самой Дженнифер. Ее тоже сжигал огонь, но совсем иного рода.
Жилы словно наполнились расплавленной лавой. Волоски на руках и ногах поднялись дыбом. Казалось, воздух вокруг потрескивает от безумного возбуждения, охватившего девушку.
О нет, ничего подобного с Дойлом она не испытывала. Более того, только сейчас она поняла, что на самом деле чувствовала тогда — желание, чтобы все поскорее кончилось. Сейчас же, на мокром берегу безымянного клочка суши, Дженнифер Аргайл умирала от желания отдаваться и брать, обладать и дарить, задыхаться от нежности и сгорать от страсти.
Она лежала и слушала дыхание Морта, постепенно растворяясь в мерном стуке его сердца. Осторожно, очень осторожно она откинула назад голову, чтобы прижаться ею к груди мужчины.
Она была влюблена в Мортимера Риджвуда, как мартовская шалая кошка…
Морт лежал и страдал. Черноволосая ведьмочка наверняка уже спала, согревшись в его объятиях, а он, Морт, был на грани безвременной кончины от спермотоксикоза… Забытая шутка студенческих лет грозила обернуться горькой правдой.
Неужели нужно было обязательно попасть в шторм, чтобы понять элементарную вещь: он влюбился в эту девушку, он желает ее страстно и неудержимо, он не может жить без нее — и никогда не будет с ней.
Потому что он безумен. Потому что он мертв.
Он умер четыре с половиной года назад, на вилле «Севеноукс» в Калифорнии.
Он не имеет права смущать покой этой маленькой красавицы своей никчемной, нелепой, невозможной любовью. Она уплывет на корабле капитана Бедекера, уйдет навсегда из его жизни, и потому все, что ему осталось, — это лежать, сжимая ее в безгрешных объятиях, желать ее молча и безнадежно, пить ее ровное дыхание и растворяться в стуке ее сердца, чувствуя, как сгорает на медленном огне его несчастное сердце.
О, Сесили, зачем?.. Неужели нельзя было иначе?
Дженнифер проснулась на рассвете и увидела, что Морт уже вывел лодку из маленькой бухточки и теперь колдует над мачтой, поврежденной, по-видимому, во время вчерашнего шторма.
Она села, откинула назад спутанные волосы и украдкой улыбнулась воспоминаниям — грустно и прощально. Вот и закончилась их единственная ночь, так и не ставшая ночью любви. Как странно изменяется все при свете дня: сейчас она вряд ли захотела бы, например, поцеловать лорда Риджвуда…
Возбуждение нахлынуло так сильно и резко, что Дженнифер закусила губу и плотнее запахнулась в обрывки одежды. Господи, это же нереально! Она сидит посреди Атлантического океана, почти голая, без трусов, после ночи, проведенной в объятиях сумасшедшего английского лорда…
… который почему-то сильно побледнел и стал крениться набок. Дженнифер очнулась, вскочила на ноги и подбежала к Морту ровно в тот момент, когда он уже начал падать прямо в воду. Подхватила его, крякнув от натуги, — и в ужасе почувствовала, как он горит.
— Морт… что с тобой? Ну пожалуйста, Морт, ответь!
— Сес… си… ли… Я не буду…
— Морт, мне страшно. Если ты сейчас потеряешь сознание, мы погибнем!
— Уже погиб… давно…
— Морт, у тебя жар. Давай посидим на берегу, а может, ты приляжешь…
Морт вдруг с силой провел рукой по лицу и хрипло произнес:
— Нет, нельзя… Если я сейчас лягу, то уже не встану… черт, как некстати… Слушай меня, Дженни: по всей видимости, у меня малярия. Я могу потерять сознание, тогда тебе придется грести. Сейчас мы должны выплыть подальше от суши, я знаю направление, но тебе придется ориентироваться самой, если я…
— Я умею, Морт! По солнцу! Ты не волнуйся, давай залезай в лодку, а я вытолкну ее из бухты…
— Ты не сможешь…
— Это ты не сможешь, а вот если ты упадешь, то я ни за что не втащу тебя в лодку. Залезай! Вот так, молодец. Сейчас, погоди…
Дженнифер торопливо отвернулась и содрала с себя остатки блузки миссис Соммерс. Потом перетянула юбку на грудь и повернулась к Морту. Он смотрел на нее блестящими от жара восхищенными глазами. Дженнифер постаралась не обращать внимания на этот взгляд и торопливо повязала голову Морта белой тряпкой.
— Все будет хорошо. Я сейчас соображу, как надо грести в правильную сторону, а ты направляй. Держись, граф! Нас ждут великие дела!
— Раз-два, раз-два… теперь понятно, чего они все так боялись галер…
— Ты красивая…
— Да уж! Глазки красные, носик облез, волосы придется состричь — теперь их не расчешешь. Между прочим, я тебя так и не поблагодарила за мое спасение. Спасибо.
31 
