Особенно,... 
148 
Ее мать сказала бы, что она, наконец, выросла, возможно, именно этого и ждала Кэролайн, именно из-за этого цеплялась за жизнь эти долгие три года, хотя ее существование нельзя было назвать так в полном смысле этого слова. Она ждала, пока Кэйси обретет этот внутренний покой, дала ей время и место для этого, как поступала почти всегда, пока Кэйси росла. Кэйси была упорным ребенком. Она хотела думать своей головой, учиться на своих ошибках и искать свои ответы. Теперь она их нашла. Кэролайн дала ей на это время. Это был ее прощальный дар.
Джордан поцеловал ее в макушку.
– Буду греть для тебя постель, – сказал он, странным образом попав в лад с ее мыслями и желаниями. – Позови, если буду нужен.
Кэйси не могла сдержать волнения. Она подозревала, что внезапный прилив эмоций связан как с ее чувствами к Джордану, так и с тем, что она должна была сделать. Не в силах произнести ни слова, она молча кивнула.
Когда он вышел из комнаты, она вновь повернулась к Кэролайн. В глазах у нее стояли слезы.
– Правда, он замечательный? – пытаясь улыбнуться, спросила она. Потом повторила умоляюще: – Правда? Ты же не будешь спорить. Если бы он был одним из моих бывших парней, ты бы сказала, что мы еще слишком мало знаем друг друга и что я должна быть осторожнее. Но он такой надежный, тебе не кажется?
Она поднесла руку Кэролайн к губам, поцеловала и прижала к шее. Эмоции болезненно сжимали ей горло, но она упрямо выдавливала из себя слова. Они не могли больше ждать. Время пришло.
– Мам? – прошептала она. – Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Это действительно очень важно. – Она остановилась, чтобы вытереть стекающие по щекам слезы. Всхлипнув, она ощутила чувство страха. Если слова сказаны, их уже нельзя будет вернуть. Но она чувствовала сердцем, что поступает правильно.
– Все правильно, мама, – со всей возможной нежностью проговорила она. – Ты можешь уйти. Со мной все в порядке. Со мной правда все в порядке. Теперь ты можешь уйти. Ты можешь оставить меня.
Баюкая руку Кэролайн, она тихо плакала. Но она еще не все сказала. Еще раз всхлипнув, она собралась с силами.
– Я хочу, чтобы ты была спокойна. Я не хочу, чтобы ты страдала. Ты так отчаянно боролась, но ты устала, и я не могу винить тебя в этом. Это продолжалось слишком долго. Пусть твой уход будет «хорошим». – Ее голос на последних словах превратился в стон, и она снова тихо заплакала. Когда через некоторое время она смогла продолжать, ее голос стал хриплым. Если ты оттягивала этот момент ради меня, то мне очень жаль. – Она прерывисто вздохнула. – Нет. На самом деле мне не жаль. Три года назад я не была готова к этому. Сейчас – да. Ты облегчила мне это. Я рада, что ты познакомилась с Джорданом. Мама, он единственный. Я действительно в это верю. Разве я когда-нибудь раньше говорила такое? Нет. Но он – это не все, что сложилось правильно в моей жизни. – Она коротко, почти истерично засмеялась. – Думаешь, я считаю, что раньше в моей жизни все было неправильно? Нет. Но теперь все встало на свои места и сложилось как надо. – Ее голос задрожал, слезы вновь потекли из глаз. – Я хочу, чтобы… чтобы для тебя тоже все сложилось правильно. Я хочу, чтобы ты была спокойна. Ты это заслужила. Я так люблю тебя.
Тихо всхлипывая, она достала салфетку из коробки на тумбочке и вытерла слезы. На этот раз, справившись с собой, она заговорила не сразу. Ее внимание отвлек Ангус. Он больше не лежал, свернувшись калачиком, а сидел, глядя на Кэролайн своими огромными зелеными глазами. Она проследила за его взглядом. Дыхание Кэролайн стало легче.
Сначала она подумала, что это ей кажется. Поэтому она постаралась прислушаться. И получила обнадеживающий результат. У Кэйси больше не было иллюзий. Она больше не верила в выздоровление Кэролайн. Реальность лишила ее этой надежды. Но возникла другая – надежда на «хорошую» смерть.
Убежденная этим тихим дыханием, что она говорит то, что Кэролайн хочет слышать, Кэйси продолжала:
– Ты была потрясающей матерью. Думаю, что всегда знала об этом в глубине души, даже когда мне казалось, что я ненавижу тебя. Но ты всегда поступала правильно, мама, даже тогда, когда позволяла мне натворить что-нибудь, а потом жалеть об этом. Даже теперь. Ты держалась ради меня. Мне кажется, ты знала, что Конни умер. И тогда тебе стало хуже. Но ты все равно держалась. Но теперь все правильно. – Ее голос задрожал, зазвенел, сорвался. – Правильно… что ты уходишь, что я… отпускаю тебя.
148 
