Особенно,... 
56 
— Электрокардиограмма показала небольшое нарушение ритма. Врач предложил ей электрокардиостимулятор, но Вирджиния отказалась. Поскольку нарушения незначительные, врач не стал настаивать.
— А ты бы на его месте тоже оставил все как есть? — спросила Анетт.
— Мне трудно судить, это не моя специальность. В конечном счете выбор за пациентом. Ей также посоветовал регулярно показываться врачу. Я записал фамилию кардиолога из Портленда.
— Ну что ж, я рада, что узнала хоть что-то.
— Только имей в виду, я ничего тебе не говорил, — предупредил Жан-Поль. — Врач не должен обсуждать пациента с третьим лицом.
— Но ты же сам врач.
— Я также зять пациентки и передаю ее дочери сведения, которыми пациентка предпочла не делиться.
— Обещаю не болтать лишнего, когда буду спрашивать о ее здоровье.
А спросить Анетт собиралась обязательно. После тог что рассказал ей Жан-Поль, она чувствовала себя ответственной за мать. Наверное, учитывая историю их взаимоотношений, это могло показаться странным, но такой уж был Анетт характер. Она подозревала, что ей на роду написан принимать близко к сердцу проблемы других людей.
— Так все-таки почему вы так поздно вернулись? — спросила она уже более мягким тоном.
— Мы заглянули в кафе-мороженое.
— В половине двенадцатого?
— Томас проголодался, он почти весь день ничего не ел.
—Так ведь он весь день плохо себя чувствовал.
Анетт вздохнула. Надо же догадаться — накормить ребенка, у которого болит живот, мороженым! И это при том что отец — врач. Она не знала, смеяться или плакать от досады. У нее возникло неприятное ощущение, что она оказалась в дураках. Анетт вдруг осознала, что если так пойдет и дальше, годам к пятидесяти, а то и раньше от постоянного беспокойства она превратится в дряхлую старуху и заработает язву желудка. При этом остальные члены семейства будут по-прежнему жить беззаботно. Это казалось несправедливым.
—Мороженое, — повторила Анетт. — Интересно, с чем: с зефиром, шоколадным соусом или орехами?
«Жан-Поль не видит повода для беспокойства? Что ж, отлично. Пусть он и убирает, когда Томаса вырвет».
— С шоколадным соусом.
— На всякий случай оставь дверь в спальню открытой, вдруг ему ночью станет плохо.
— Не беспокойся.
— А я и не беспокоюсь, — отрезала Анетт. — Я здесь, а ты там, так что если кто и должен беспокоиться, так это ты.
— Ты сердишься?
Анетт была в ярости.
— А что?
— У тебя какой-то странный голос.
— Интересно, какой был бы голос у тебя, если бы твои родные велели тебе отстать от них?
— Никто тебе ничего подобного не говорил.
— Ну может, не такими словами, но примерно это. Каждый раз, когда я звоню, детям не терпится поскорее повесить трубку, ты все время повторяешь, чтобы я не беспокоилась, как будто я страшная зануда.
— Анетт, я ничего подобного не говорил. Ты вовсе не зануда.
— Тогда почему мне нельзя звонить? Я по вас скучаю, а вы разве по мне — нет?
— Очень. Но твой отъезд нас не парализовал. И это твоя заслуга, ты нас этому учила и неплохо справилась с задачей.
Злость уступила место обиде.
— Здорово. Я вас так любила, что научила обходиться и без моей любви.
— Твоя любовь нам всегда будет нужна, только не надо пичкать нас ею насильно.
—Жан-Поль!
В трубке послышалось тихое:
— Мегде![2] Извини, я неудачно выразился.
— Может быть, как раз наоборот. Ты сказал то, что маешь.
—Это прозвучало неудачно, я не люблю вести такие разговоры по телефону. Лучше отложить эту дискуссию до твоего возвращения.
—Мы уже говорили на эту тему, — возразила Анетт, нее возникло ощущение, будто из нее вынули внутренности, и не раз. — Ты считаешь, что я не даю вам вздохнуть. Что ж, предоставляю вам возможность. Я не могу уехать пока не встречусь с Джинни, а она все откладывает свой приезд, кроме того, я прекрасно провожу время с сестрами. Стало быть, я оставляю все на твое усмотрение. Если случится что-то срочное, ты всегда можешь позвонить.
Жан-Поль промолчал.
Анетт чуть не плакала. Ну почему они не могут понять друг друга, ведь они прежде так редко спорили? Почему Жан-Поль не страдает точно так же, как она, почему больше по ней не скучает? Анетт была в отчаянии. Раньше, когда речь шла о любви и материнстве, она всегда оказывалась в большинстве — на один голос.
56 
