81 
— Тамара?
— Ну да, Тамара. И то только потому, что ты мне на нее сведений не предоставила.
— Ну, сказанул! К ее резюме у меня и доступа нет. Лучше скажи: меня чего не изучаешь? Боишься узнать мои страшные тайны?
— Вот еще. Сама придешь и все расскажешь.
— Понятно. Опять меня обидели ни за что, ни про что. А вдруг я — секретный агент? Про себя рассказываю исключительно дезинформацию, и только путем сопоставления противоречивых данных о моей деятельности ты сможешь вычислить, кто я на самом деле?
— Лиз, хорош гнать пургу, мне еще своей работы уйма. Если есть еще что-то по делу — говори.
— Ладно, не ворчи, закругляюсь. Только скажи еще одно.
— Ну?
— На твой взгляд, что предпримет мерзавец в следующую встречу, если предположить, что с кем-нибудь из моих коллег все-таки произойдет несчастный случай?
— Ну, исходя из того, что ему нужно продолжать делать пакости, предложит герою самую большую сценарную бяку.
— Ага, я сегодня-то из ребят серию клещами вытягивала, а в следующий раз — и дохлого мышонка не вытяну! А ты говоришь — «самую большую бяку»!
— Хорошо. Тогда пока все будут молчать и бояться, он встанет во весь рост и скажет, что…
— …что не верит во всякие дурацкие совпадения. Уже было. Андрей в прошлый раз отличился. А сейчас хромает и ноет, что больше никогда, ни за какие коврижки…
— Лиз, я не знаю, как это произойдет. Но все равно: даже если все будут молчать и бояться, рано или поздно пакостнику придется стронуть эту ситуацию с мертвой точки. Не будет новых сюжетов — не будет дальнейшей развлекушки с совпадениями. Это-то хоть понятно?
— Ну да.
— Вот и отлично. Так что в следующий раз сиди, молчи, ничего сама не предлагай, жди реакции коллег.
— А если долго ждать придется?
— А что, ты куда-то торопишься?
— Ну, не особенно. Просто хотелось бы побыстрее развязаться с этим делом…
— Поспешишь — людей насмешишь. Тем более что что-то во мне подсказывает, что развязки ждать уже недолго. А теперь все, бывай!
В трубке понеслись гудки.
Я покачала головой и засобиралась домой. Черт побери, надеешься на друзей, а они тебе раз: «данных недостаточно», «ничем не могу порадовать»! Теме легко говорить «сиди, молчи и жди». Между прочим, это напрямую идет вразрез с моими обязанностями: говорить, направлять и подталкивать. Хотя… если ничего другого не остается, придется молчать.
Заорал мой мобильный. Оп-па, это же Леша! В груди сразу же что-то сладко заныло, губы внезапно пересохли, и я сказала:
— Привет.
— Привет, с тобой все в порядке? Я ужасно волнуюсь за тебя! Извини, что в прошлый раз так вышло, я себе места не нахожу. Дурак! Идиот! Скажи, что ты на меня не сердишься!
— Да ладно, с кем не бывает.
— Слушай, ты можешь приехать ко мне прямо сейчас? Понимаешь, я не успокоюсь, пока тебя не увижу!
— Хорошо. Уже еду.
На том конце провода с облегчением вздохнули.
* * *
Когда я появилась в Лешкиной палате, он сидел на кровати в спортивном костюме и складывал из газеты какую-то замысловатую конструкцию — то ли самолетик, то ли журавлик. Увидев меня, отбросил газету в сторону, подскочил и крепко-крепко обнял:
— Малыш, прости меня! Не представляешь, как я переживал за наш последний разговор! Понятно, почему ты была такой нервной. Это мне легко рассуждать, когда я свою порцию неприятностей огреб и больше ничего уже не получу, а ты-то там! И так рискуешь!
— Лешка, да успокойся ты, чего вскочил! Тебе лежать надо! А у меня все в полном порядке — видишь, жива-здорова.
— А новая жертва?
— Была. Но, как видишь, не я. Да и там легким испугом обошлось.
— Слава Богу, — выдохнул Алексей и еще крепче прижал меня к себе. Честное слово, в этот момент я все ему простила: и неверие, и скрытность.
— Ладно, давай обратно на кровать. Видел бы нас твой лечащий врач — столько «приятного» наговорил!
— Ай, да надоели мне эти врачи хуже горькой редьки! Послушать их — так я должен себя вести, как полный инвалид. Уже жалею, что вместо того, чтобы домой или к тебе тогда поехать, зачем-то «скорую» вызвал. Столько времени здесь теряю — жуть!
— Еще скажи, что ты здоров, как бык! И сотрясения у тебя нет, и лицо рихтовки не требует.
— Да что лицо — ерунда. Глаза целы, зубы целы, нос уже задышал, а остальное неважно. Или я тебе такой совсем не нравлюсь?
— Скажу откровенно, твой предыдущий имидж меня больше устаивал. А ноги-руки как?
81 
