Последние отзывы

  32  

— Лори…

— Что — Лори? Я тебя ни в чем не обвиняю и ни о чем не жалею, если хочешь знать. Но продолжения не будет. Я не желаю после твоего отъезда ходить в статусе «бабы, которую бросил Рой Роджерс».

— А если я не собираюсь тебя бросать?

— Что?

— Поедем со мной в Канаду. Я провел совместно с тобой несколько операций, в том числе пару действительно сложных. Ты — спец высокого класса. Нам с тобой комфортно и легко работать в тандеме. Если ты попадешь в современную клинику, если у тебя появится возможность приобрести новый опыт… через несколько лет ты станешь одним из лучших специалистов в стране, я уверен…

Лори прервала его тихо и мрачно:

— Рой, постарайся перестать слушать только самого себя и врубись в то, что говорю тебе я. В Чикаго у меня была клиника, была возможность, опыт и бла-бла-бла. У меня было все. Я вернулась в Литл-Сонору не потому, что меня вызвала одинокая старушка-мать, не потому, что мне пришлось чем-то жертвовать… Я люблю этот город, понимаешь ты? И профессию свою люблю, в том числе и за то, что помогать людям можно везде! Независимо от условий, клиники, фигиники и прочей муры.

— Лаура…

— Ты же сам ездил в Афганистан и Ирак. Ты оперировал в Бангладеш под открытым небом, нам об этом показывали учебный фильм! Почему же ты не понимаешь меня, почему так стремишься именно в Канаду…

Рой молчал, растерянно вцепившись в руль. Странно, до встречи с Лори Флоу он не испытывал ни колебаний, ни сомнений в правильности выбранного пути. Он хотел стать лучшим в профессии, хотел добиться определенных высот, хотел получать за это соответствующее вознаграждение, жить так, как он сам для себя выберет…

Почему все перевернулось у него в голове после недельного общения с Лаурой Флоу? И Канада больше не кажется таким уж привлекательным местом работы, и современная клиника в Торонто не манит, и квартира, которую он уже подобрал себе по Интернету в самом центре города…

Лори перевела дух и сказала совершенно спокойно, буднично и немножко отчаянно:

— Все дело в том, что ты мне очень нравишься. Слишком нравишься. Я влюбилась в тебя, когда была маленькой девочкой — потому и таскалась за вами с Филом хвостиком. Потом ты уехал… мне было одиннадцать лет. Я понятия не имела тогда о гормональных бурях и прочей химии, меня просто всю распирало, как воздушный шарик с гелием. Хотелось плакать и смеяться одновременно, визжать, кусаться, драться, прижаться к кому-нибудь… И во всех снах — ты, ты, ты. Только ты.

Рой молчал, потрясенный. Лори словно впала в транс, не замечая его. Говорила горько и умиротворенно, как будто прощалась с чем-то…

— Маме и папе было не до меня. Я часто думаю, почему папа ушел? Они с мамой были влюблены друг в друга, как подростки. Тогда у них был очередной медовый месяц. А потом папа вдруг ушел. Потом родилась Салли… Я только много лет спустя задумалась — может, нельзя так сильно любить? Любовь просто не помещается в тебе, выхлестывает наружу, и тогда приходится убегать от того человека, которого любишь, как можно дальше убегать, иначе сердце разорвется от любви…

Мама до сих пор любит папу, я уверена. Она никогда в жизни про него не сказала ни слова с настоящей ненавистью — хотя в выражениях не стеснялась. И еще мне кажется — она до сих пор знает, что с ним происходит в каждую минуту его жизни. Понимаешь, они ТАК любили друг друга, что стали — одно.

Мама растила Салли, а я росла сама по себе. Я все в себе держала, я так привыкла. Я и сейчас ничего им не рассказываю, хотя и очень их люблю. И тогда я продолжала думать про тебя…

Полагаю, ты и сам понимаешь, почему я стала врачом? И именно хирургом, какое совпадение! Конечно, мне очень хотелось тоже… стать лучшей, и чтобы ты про меня узнал, и похвалил, и сказал «молодец!», а я бы тогда умерла от счастья.

А потом я втянулась в профессию. И однажды у меня на столе оказался пациент… странная такая ситуация — я была интерном, не имела права оперировать самостоятельно, но ведущего операцию хирурга накрыл гипертонический криз. И вот он лежит на полу, все бегают от него к пациенту, а у пациента раскрыта грудная клетка, и в ней сердце бьется… И я стою, смотрю на него и понимаю: вот сейчас я могу поступить по-разному: по инструкции, по наитию, как учили, как подсказывает опыт — и от этого зависит жизнь или смерть человека!

Наверное, именно в тот день я стала хирургом по-настоящему. Единственным врачом, который ИНОГДА бывает подобен Богу — если это хороший, конечно, хирург.

  32