Последние отзывы

  128  

— Прежде всего ничего дурного не случится, ну и потом… не забывай, что ты не одна. Я с тобой. То, что произошло с Ники, результат какого-то генетического сбоя. По-видимому, это связано с твоей биологической несовместимостью с Ником. Но я-то не Ник. Уверен, что у нас с тобой нет несовместимости.

— Что же мне делать? — прошептала Сабрина. Ее глаза были полны слез.

— Прежде всего тебе необходимо сходить к врачу, — сказал Дерек, лаская кончиками пальцев ее нежную шею. — Ты доверяешь своим врачам — тем, что в Нью-Йорке?

— Не особенно.

— В таком случае я сам найду тебе врача. Мы вместе пойдем к нему, и он скажет нам, что делать. Думаю, для начала нам сделают анализы.

— А если анализы покажут какие-нибудь отклонения от нормы?

— Тогда ты сделаешь аборт. — Дерек прижал ее к себе и принялся укачивать ее, как дитя. — Я ведь тоже не хочу, чтобы трагедия с Ники повторилась. Мы заслужили счастье. Даже если у нас не может быть ребенка, с меня довольно того, что мы проведем всю жизнь вместе. Но если врач скажет, что у нас могут родиться здоровые дети, мы, Сабрина, нарожаем с тобой самых прекрасных малышей на свете. Между прочим, этот дом будто создан для воспитания детей. У нас есть все, что для этого нужно, — место, деньги, а главное — любовь.

Его голос упал до шепота и звучал в полутемной комнате нежно и проникновенно, как нежны и проникновенны были его ласки. Хотя Сабрина продолжала находиться в напряжении и Дерек это чувствовал, когда она заговорила, голос ее зазвучал значительно спокойней, чем прежде.

— Ума не приложу, как это я забеременела?

Дерек расплылся в улыбке.

— Любовь делает чудеса, дорогая. — С минуту помолчав, он тихо сказал: — Сегодня днем ты не взяла меня с собой в «Гринхаус». Почему?

— Мне было необходимо кое-что обдумать и сделать одну важную вещь.

— Ну и как? Получилось?

Она помедлила, прежде чем ответить:

— Нет. Я хотела сказать Ники, что у него, возможно, скоро появится братик или сестричка, а потом… ждала от него хоть какого-нибудь знака, что он против этого не возражает…

— Какое же ты все-таки у меня чудо…

— Но Ники не подал мне знака и сегодня ни разу мне не улыбнулся. Я даже не уверена, что он меня узнал, и мне от этого было больно.

— Он капризничал?

— Нет. Он вел себя на удивление спокойно. Я держала его на руках и разговаривала с ним. Но что-то в нем изменилось. Он уже больше не мой малыш… — Голос у нее задрожал, но oha продолжала рассказывать: — Он стал очень крупным, и от него не пахнет младенцем, как прежде. — Она с трудом сглотнула. — Теперь он больше принадлежит Гринам, чем мне. У меня такое ощущение, что я его потеряла. Навсегда.

— Ничего подобного. Ты его не потеряла и не потеряешь никогда. Ведь ты — его мать. Готов держать пари, что, когда ты сжимаешь его в объятиях, он знает о том, кто ты. Что-то у него в подсознании наверняка при этом срабатывает. Я сам не раз замечал это по его поведению, когда ездил с тобой в «Гринхаус».

Сабрина неуверенно пожала плечами и прошептала:

— Но что, скажи, со мной происходит? Я чувствую, что сама все больше от него отдаляюсь.

— Возможно, это защитная реакция твоей психики, а может быть, это вполне естественный процесс. Всякая мать до определенной степени отдаляется от своего ребенка, когда он выходит из младенческого возраста. Это, если хочешь, новая стадия отношений. Надеяться на то, что от ребенка всегда будет пахнуть материнским молоком, просто смешно. Если бы Ники был здоров, он, между прочим, ходил бы сейчас в ясли, а через год — в детский сад. И тебе, хочешь, не хочешь, пришлось бы с такими вот ежедневными расставаниями смириться.

Несколько минут он сжимал ее в руках и молчал, набираясь смелости, чтобы продолжить свои рассуждения.

— Ты не должна испытывать перед ним чувство вины из-за того, что тебе хочется родить второго. Это, Сабрина, не вопрос замены Ники другим ребенком — ведь он всегда будет занимать в твоем сердце отведенное ему место, — это нормальное желание женщины иметь ребенка от любимого человека.

Под воздействием его слов и ласки Сабрина все больше расслаблялась. Она приникла к нему всем телом, и он чувствовал на себе его тяжесть, как чувствовал прежде, хотя и по-другому, тяжесть обременявших ее сомнений.

— Мои страхи, с которыми я вечно ношусь, большей частью иррациональны, — призналась Сабрина. — Хочешь, скажу, какой из них самый худший?

  128