8 
Джинни всегда считали опытной секретаршей, но, признаться, журнал для записи больных совсем не одно и то же, что извещение о смерти. К счастью, Пейдж не пришлось облечь свои сомнения в слова. Энджи уже с ожесточением отрицательно закачала головой.
– Нам придется поговорить с пациентами лично. Мара была их кумиром. Им потребуется время, чтобы принять ее смерть и примириться с ней… Опять это проклятое слово. Господи, до чего же это все ужасно.
Склонившись над столом Энджи и разделив с ней свою скорбь, Пейдж могла наконец позволить себе снова стать слабой женщиной, чего она не могла себе позволить с тех самых пор, как Норман утром пришел к ней в офис. Она дотронулась рукой до горла. Ощущение того, что Мары больше нет, вызывало у нее удушье.
Энджи пришла на помощь.
– Извини, Пейдж, – нежно сказала она. – Ты была ближе к ней, чем я. – Энджи вновь перешла к деловому тону. – Ты уже сообщила Питеру?
Пейдж отрицательно покачала головой. Ей приходилось делать над собой усилие, чтобы выговаривать слова.
– В моем списке он стоит на втором месте. Он будет точно так же потрясен, как и мы. Он-то полагал, что Мара прочна как кремень. – В ее голосе появились нотки самокритики. – И ведь я думала так же, как он. Ни за что в жизни я бы не поверила, что она совершит… что она совершит… – Пейдж не смогла закончить фразу.
Энджи по-дружески толкнула ее в бок.
– Возможно, она и не совершила ничего подобного.
– Но если не найдены следы насилия, что же это такое, по-твоему?
– Я не знаю. Предлагаю одно – не торопиться с выводами.
Не торопиться с выводами – относилось к области будущего. Почувствовав, что от будущего никак не скрыться, Пейдж ощутила очередной приступ острой сердечной боли.
– Медицинская практика в Таккере без Мары никогда не станет прежней. Для нас, врачей, ее смерть – невосполнимая утрата. Все мы люди разные, но составляли единое целое, но вот теперь все разрушится.
Пейдж была, так сказать, связующим ядром их группы. Она знала Мару с тех пор, как они учились в колледже.
С Энджи она познакомилась, когда проходила годовую стажировку в Чикаго в качестве педиатра. Одно время Энджи жила в Нью-Йорке, поскольку вынашивала Дуги, а потом кормила его. Взяла отпуск по семейным обстоятельствам. Она уже готовилась снова начать работу, когда Пейдж встретилась с Питером, уроженцем города Таккера, который имел здесь небольшую, вполне процветающую, но и не слишком обременительную практику. Тогда-то Пейдж и внесла предложение – всем перебраться в Таккер и создать там своего рода сообщество врачей, работая в местном госпитале и одновременно занимаясь частной практикой. Местный госпиталь с удовольствием принял их в свой небольшой коллектив, особенно когда выяснилось, что женщины забрались в глушь совсем не в погоне за выгодными клиентами, а для того, чтобы предложить свои услуги – квалифицированную медицинскую помощь – местным жителям. При этом им так удалось распределить время, что никто особенно не уставал. Прагматизм Энджи прекрасно сочетался с порывистостью и динамизмом Мары, а деловая хватка Пейдж смягчала провинциализм Питера. Они идеально дополняли друг друга и были друзьями, что называется, не разлей водой.
– Мара была прекрасным врачом. – Энджи отдала дань профессиональному мастерству подруги. – Она любила детей, а они любили ее, поскольку чувствовали, что она всегда на их стороне. Ее место, ставшее вакантным, будет очень трудно заполнить.
Пейдж могла только кивнуть в подтверждение ее слов. Чувство утраты, которое она испытывала, не поддавалось описанию.
– Ты уже начала делать приготовления к похоронам? – спросила Энджи.
Пейдж снова утвердительно кивнула.
– Никогда не думала, что придется этим заниматься.
– Могу я чем-нибудь помочь? Пейдж покачала головой:
– Я сама. – Она должна устроить все лично. Отдать последнюю дань любви и уважения.
– Что ж, на этом и остановимся. В день похорон работать не будем, – произнесла Энджи. – Джинни придется внести изменения в расписание, когда планы окончательно оформятся. Тем временем я постараюсь навестить возможно большее число пациентов Мары. Питер посмотрит остальных. Хочешь, чтобы я ему позвонила?
– Нет, нет. Я сама ему позвоню. – В конце концов, Пейдж была осью колеса, и, как ни трудно было этому поверить, одна спица извлечена из него теперь навсегда.
Она разбудила крепко спавшего Питера. Судя по голосу, он не слишком был доволен.
8 
