118 
Доказательства у него в руках. Но кто им поверит? Сейчас, когда Ланна еще не совсем пришла в себя, ее легко будет убедить в том, что он все придумал. Пройдет двое суток, прежде чем выветрится действие наркотика. И это означает, что, если он хочет, чтобы она вняла советам и предостережениям, – необходимо увезти Ланну отсюда. Придя к этому решению, а другого и не было, Сокол положил фляжку с чаем на прежнее место.
Окинув лагерь быстрым взглядом, он отметил, что ни один человек так и не проснулся. Сейчас самое удобное время незаметно уехать.
Со всеми предосторожностями, чтобы не звякнуть уздечкой, не зацепиться ни за что, он развязал свою лошадь, отвел ее чуть подальше от лагеря и сложил на нее свернутые стеганые одеяла. После чего осторожно пробрался к тому месту, где лежали припасы съестного, и набрал полную дорожную сумку еды.
Лошади сначала встревоженно зафыркали и подняли головы, увидев его, но, услышав негромкий ободряющий голос, притихли. Он без труда отыскал среди них гнедого жеребца, на котором ездила днем Ланна, вывел его из корраля и, привязав к дереву, оседлал.
Бесшумно проскользнув к костру, он подошел к спящей девушке. Не пытаясь разбудить, бережно поднял ее на руки и понес к оседланной лошади. Жеребец стоял очень спокойно, пока Сокол усаживал девушку в седло. Животное было достаточно крупным, чтобы вынести двоих. Своего норовистого рыжего Сокол брать не стал. Вместо него он выбрал смирного солового коня, которого собирался вести в поводу.
Тронув жеребца, Сокол направил его так, чтобы тот ступал по траве. Она, как толстый ковер, заглушила стук копыт. И только отъехав подальше, Сокол пустил коней быстрым шагом по утоптанной земле.
Чэд, как только обнаружит исчезновение Ланны, несомненно, тотчас пустится в погоню. Если вывод, к которому пришел Сокол, верен, Фолкнеры без борьбы не сдадутся. Одна надежда, что погоня вряд ли отправится следом за ними до рассвета. Скорее всего, они догадаются, что Сокол постарается спрятать девушку в резервации. Ролинз, несомненно, знал, где располагался хоган его матери. Но о том, что выше этого места есть в отвесном склоне каньона пещера, понятия не имел. Чтобы наркотик окончательно выветрился, потребуется дня два, не меньше. Именно на это время и надо было надежно спрятать Ланну.
Через каждый час Сокол останавливался, давая лошадям немного отдохнуть. К двум часам ночи он, переложив поклажу на гнедого жеребца, сел вместе с Ланной на солового. В четыре часа ночи они пересекли границу штата. Теперь до резервации было рукой подать.
Девушка несколько раз заговаривала, но так и не пришла в себя от этого похожего на транс сна. И всякий раз поглядывая на покоившуюся в его объятиях Ланну, которую пытались использовать в грязной игре, Сокол чувствовал, как в нем все нарастает непреодолимое желание уберечь ее от всевозможных напастей. Такого чувства до сих пор он еще никогда не испытывал. Оно пробуждало в нем древний инстинкт воина, благодаря которому тело его словно забыло о сне и отдыхе.
Когда первые лучи солнца выглянули из-за горизонта, он остановил коней, чтобы окинуть взглядом расстилавшуюся перед ним местность. До хогана матери оставалось мили три. Соловый жеребец встрепенулся и громко заржал, словно приветствовал рассвет. Сокол обнимал девушку так, чтобы лучи солнца не падали ей на лицо. Взгляд его задержался на четком изгибе губ, мягких и полных, и бережным движением он откинул каштановую прядь шелковистых волос, что падала Ланне на глаза.
– К сожалению, тебе настало время проснуться, – громко проговорил он. – Пока что я оставлял такие заметные следы, что и слепой отыщет нас. Сейчас мы будем идти по камням. И нас будет трясти. Не бойся. – Сокол представлял, насколько обостренно – под воздействием пейота – она все воспринимает. – Ты в полной безопасности. Помни это. Тебя никто не обидит.
Она ответила тихим вздохом, но Сокол понял, что Ланна слышала его. Это был хороший знак. Пейот обычно невероятно обостряет все ощущения, и особенно слух. Наверное, его голос вплелся в одно из ее видений. Негодование охватило его при мысли о том, кто же придумал и решился проделать с Ланной такую мерзость. Но сейчас не время для эмоций и подобных мыслей. И Сокол отодвинул их в глубь сознания, чтобы они пока не мешали ему.
Впереди виднелось русло высохшего ручья. И Сокол направил солового с идущим на поводу гнедым прямо по песчаному дну, где конские копыта не оставят отчетливых следов. Отпечатки их лошадей будет невозможно отличить от тех многочисленных расплывчатых ямок, которыми испещрило песок стадо овец, прошедшее здесь несколько дней назад.
118 
