Особенно,... 
37 
- Мой храм — там, где я стану небом бескрайним.
- В нем свет всех сердец, разбитых вечной Тьмой.
- Мой храм — там, где звон неразгаданной тайны:
- Кто мы на Земле, зачем мы здесь живем?
- Это мираж, игры ума,
- Жарче огня зной — вечный страж,
- Мгла в пустыне…
И каждый, кто слышал глубокий, сильный голос певца, невольно спрашивал себя — а кто мы?
Эльф нервно осушил бокал. Он старался не задавать себе вопрос — кто он? Испытывая непреодолимое желание вспомнить себя, он в то же время боялся — а вдруг воспоминания окажутся… какими? Он не знал. Страшными? Болезненными? Постыдными? Возможно, что и так…
Время шло, вино и эль лились в кружки и кубки, народ хмелел… Менестреля просили сыграть то одну, то другую песню из общеизвестных, но он лишь усмехался, и продолжал играть такие же, непонятные и никому не известные баллады. И почему-то никто так и не полез вправлять слишком много о себе возомнившему барду мозги при помощи пудовых кулаков. Простые деревенские жители сидели, пили и молча слушали заезжего певца.
Подступала полночь. Люди начали расходиться. Допивали эль или вино, ставили на столы пустые кружки, клали перед менестрелем несколько монет и уходили. Наконец, в таверне остались лишь хозяин, эльф и бард. Последний, отставив гитару в сторону, сгреб монеты со стола в потертый кожаный кошель, допил остатки вина из кубка, и потянулся к чехлу, явно намереваясь воспользоваться второй частью платы хозяина за выступление.
Эльф встал и подошел к менестрелю.
— Благодарю за прекрасную музыку, — вежливо произнес он.
Бард перевел на него взгляд необычайно темных серых глаз.
— Рад слышать столь высокую оценку моего скромного таланта из уст представителя народа, который действительно разбирается в творчестве, — вежливо ответил он.
— Могу ли я попросить вас сыграть еще?
— Вино закончилось, — намекающее протянул бард. Эльф, усмехнувшись, сделал знак хозяину, и спустя полминуты на столе материализовались две бутылки и еще один кубок.
Менестрель задумчиво откупорил одну из бутылок, наполнил оба кубка, залпом осушил свой, и налил еще.
— Сыграть еще? И что же хочет услышать благородный эльф с человеческим гербом на пальце? — насмешливо поинтересовался он. — Песнь о рыцаре, принцессе и драконе? Балладу о любви эльфийки к человеку? Или же застольную песенку, которую так любят в трактирах и на свадьбах?
— Спой что-нибудь свое, — попросил эльф, пропустив мимо ушей прозрачный намек на фальшивость дворянского перстня.
— Свое? Я никогда не исполняю собственных песен тем, кто не готов их услышать.
— Я — не готов?
— Не готов.
— А к чему я готов?
— К меньшему, чем то, что тебя ждет, — серьезно сказал человек, глядя эльфу в глаза. — Рожденный не под этим солнцем и не под этим небом, дитя другой вселенной, крылатый, лишенный крыльев, древний и могущественный, ты — не готов.
Повисло тягостное молчание. Наконец эльф справился с собой и тихо произнес:
— Что ты знаешь обо мне?
— Лишь то, что сказал.
— Кто ты? — прямо спросил он.
— Мое имя ни о чем тебе не скажет, но, если хочешь, могу дать имя тебе.
— Дать имя?
— Имя, которого у тебя нет. И песню я тебе тоже подарю… может, она в будущем сможет подсказать тебе верный путь, Нархгал.
Положив пальцы на струны, менестрель запел.
- А за горами, за морями далеко,
- Где люди не видят, а боги не верят,
- Там тот, последний в твоем племени легко
- Расправит крылья, железные перья!
- И чешуею нарисованный узор
- Разгонит ненастье воплощеньем страсти,
- Взмывая в облака судьбе наперекор
- Безмерно опасен, безумно прекрасен!
- И это лучшее на свете колдовство,
- Ликует солнце на лезвии гребня.
- И это все, и больше нет ничего,
- Есть только небо, вечное небо…[12]
Наутро эльф, названный Нархгалом, пытался вспомнить остальные слова этой песни, но так и не смог. Зато эти двенадцать строк врезались в память, словно бы он слышал их не один и не два раза.
Встряхнув головой, Нархгал посмотрел на Диегу.
— Пожалуйста, продолжай, — тихо попросила она.
— Я легко добрался до сердца леса. Там росли два могучих дерева, я не смог определить их породу. Они срослись кронами, и их ветви так тесно переплетались, что образовывали четкую арку. Мой конь отказался даже приближаться к ним, я попытался вести его в поводу, но безрезультатно. Тогда я бросил коня и пошел один. И… из-под арки я вышел совершенно в другом месте, более того, в другом мире. Там прошло всего три недели, прежде чем я снова услышал зов. На этот раз переход располагался в развалинах древнего города… И так раз за разом, мир за миром. Потом оказался здесь. Сразу после перемещения в этот мир я почувствовал зов, причем очень сильный. Мне кажется, я совсем близко, вот только к чему?
37 
