Симс обрадовался новости. Он выглядел осунувшимся и измученным.
— Я не боюсь Уолша, — сказал он, и, как ни странно, Ратлидж ему поверил. — Хотя Блевинс считает, что меня трясет от страха как осиновый листок при мысли, что я стану следующей жертвой. К тому же я сомневаюсь, что Уолш убийца.
— Почему вы так считаете? Вы с ним встречались, разговаривали?
— Нет. Поэтому я и молчу о своих сомнениях. Но я долгими ночами думал о смерти отца Джеймса. Мне не кажется убедительным, что Уолш вернулся в дом священника спустя несколько недель после ярмарки, ведь церкви сейчас еле сводят концы с концами. Этих денег могло и не быть в приходской кассе. И миссис Уайнер клянется, что застала его в доме в тот день, когда была ярмарка. Если он приходил с определенной целью, то должен был заметить, что там нечем поживиться.
— Но ему надо было срочно расплатиться за новую повозку.
Ратлидж специально играл роль оппонента, чтобы дать возможность викарию высказаться до конца.
Симс вздохнул:
— Это, конечно, возможно. Но если он умен, вам будет трудно поймать его.
— Но кто, если не он, убил священника?
Последовало долгое молчание.
— Я не уверен, — наконец сказал Симс, — но у меня иногда появляется странное чувство, что за мной кто-то наблюдает. А Уолш сегодня вряд ли приходил за деньгами, наш сбор средств был в июне, а в самом доме взять нечего. Взгляните сами.
Ратлидж вспомнил, что монсеньор Хольстен тоже говорил, что чувствует на себе постоянно чей-то внимательный взгляд.
— Я слышал, что он снял с себя кандалы в церкви.
— Да, мы нашли их там.
— Значит, он, скорее всего, уже далеко от Остерли. — Викарий потер усталые глаза. — Спасибо, что пришли и рассказали. Передайте Блевинсу: если я понадоблюсь, он может обращаться, я все равно не усну сегодня.
— Я должен ехать. Надо убедиться, что все в порядке с мисс Коннот. Блевинс хочет, чтобы одинокие жители отдаленных домов были предупреждены.
— Поезжайте, — слабо улыбнулся викарий, — со мной все в порядке.
Но, шагая к автомобилю, Ратлидж слышал, как викарий задвинул засов изнутри.
«Так был смех или викарию показалось?» — спросил Хэмиш.
— Не знаю, — ответил ему Ратлидж, — страх может сыграть с воображением злую шутку. Иногда легко услышать то, что ждешь услышать.
Присцилла Коннот жила на самом краю болот, в пустынном месте, где согнутые ветром низкорослые деревья имели причудливую готическую форму и где шелест травы напоминал шепот. Тропинка к двери дома тонула в темноте, она была усыпана лепестками опавших цветов, Ратлидж слышал, как под ногами скрипели семена. На болотах пронзительно крикнула птица. Таким мог бы быть стон заблудшей души, которая искала утешения.
Хэмиш заметил: «Это не место для одинокой женщины».
Но Ратлидж считал, что оно вполне ей подходит, потому что Присцилла, с ее тайной, свою жизнь использовала на то, чтобы вынашивать месть мужчине, которого ненавидела.
Он постучал в дверь и, повысив голос, позвал:
— Мисс Коннот? Это инспектор Ратлидж, Скотленд-Ярд. Вы не спуститесь? Мне необходимо поговорить с вами, у меня есть для вас срочное сообщение.
На втором этаже в одном из окон загорелся свет. Ратлидж отступил назад, чтобы он падал на его поднятое вверх лицо. Занавеска шевельнулась, за ним наблюдали. Притронувшись к шляпе, он снова позвал:
— Это Иен Ратлидж.
Через минуту зажегся свет в другом окне, потом еще в одном, и еще — по ходу ее следования вниз. Наконец, дверь чуть приоткрылась.
— Что вам надо?
В голосе слышалась напряженность, как будто Присцилла готовилась отправить его восвояси. Мелькнула мысль, что позади нее в доме кто-то есть. Ратлидж спохватился, что она ждет ответа.
— Инспектор Блевинс просил меня приехать к вам и узнать, все ли с вами в порядке. Уолш сбежал, и мы теперь ищем его по всему Остерли.
— Сбежал? Но как? Почему?
Кажется, ее удивление было искренним.
— Это случилось сегодня ночью. Сейчас погоня направилась на восток, но мы проверяем и предупреждаем об опасности всех жителей в окрестностях Остерли.
— Но вы же говорили, что он убил священника! — крикнула она. — Как вы его отпустили?
— Мы его не отпускали, мисс Коннот. Он сбежал. — Ратлидж не хотел с ней вступать в перепалку. — Вы ничего не слышали и не видели подозрительного?
Она перебила: