17 
Я вдруг почувствовала, как к горлу подступают слезы облегчения, и захлюпала носом. Питер протянул мне платок и произнес:
— Я понимаю, каково вам сейчас.
Мы оба выпили по бокалу виски. На следующий день он прислал Мэгги букет цветов и позвонил мне с предложением где-нибудь пообедать вдвоем. После этого не было ни дня, чтобы мы не встречались. Я влюбилась в него по уши, и он отвечал мне тем же. Только Мэгги была не рада. Она до сих пор была уверена, что он убийца. Мачеха Питера убеждала нас не спешить со свадьбой: мы-де знакомы слишком недолго и не успели толком узнать друг друга. А вот Гэри и Джейн Барр, напротив, были за нас рады. Винсент Слейтер завел разговор о брачном контракте и явно вздохнул с облегчением, когда я подтвердила, что намерена его заключить. Однако Питер пришел в бешенство, и Слейтер дал задний ход. Я объяснила Питеру, что читала о контрактах, которые не дают супругам прав на имущество друг друга в том случае, если брак окажется непродолжительным. Меня такой вполне бы устроил, сказала я. И добавила, что меня это не волнует, потому что мы с ним всегда будем вместе и у нас получится отличная семья.
Потом, разумеется, Питер помирился со Слейтером и адвокат Питера составил щедрый контракт. Питер настоял, чтобы я дала своему адвокату тоже просмотреть его и убедиться, что все честно. Я так и поступила, и через несколько дней контракт был подписан.
На следующий же день мы поехали в Нью-Йорк и назначили дату свадьбы. Восьмого января в часовне Божьей Матери при соборе Святого Патрика мы обвенчались, торжественно поклявшись любить, беречь и уважать друг друга, пока смерть не разлучит нас.
9
Прокурор Барбара Краузе разглядывала фотографию Питера Кэррингтона и его новоиспеченной жены Кей, которых папарацци запечатлели во время прогулки по пляжу в Доминиканской республике. «Благословенна будь, новобрачная», — саркастически подумала она и отодвинула газету.
Барбаре было пятьдесят два года; окончив юридическую школу, она год проработала секретарем уголовного суда округа Берген, после чего перебралась на место помощника прокурора. Последующие двадцать семь лет она продвигалась вверх по служебной лестнице на этом поприще: сначала стала старшим судьей, потом первым заместителем прокурора и наконец, после того, как три года тому назад ее предшественник вышел на пенсию, получила назначение прокурором. Это был тот мир, который она любила, и ее муж, судья по гражданским делам соседнего округа Эссекс, разделял ее чувства.
Сьюзен Олторп исчезла, когда Барбара проработала всего несколько лет. Как Олторпы, так и Кэррингтоны были семействами в городе известными, и потому дело расследовалось со всех мыслимых сторон. Невозможность раскрыть его или хотя бы предъявить обвинение подозреваемому номер один, Питеру Кэррингтону, была как кость в горле и для предшественников Барбары, и для нее самой.
Все эти годы она время от времени поднимала досье с делом Сьюзен Олторп и пересматривала — пыталась взглянуть на него свежим взглядом, обводила чьи-нибудь показания, ставила рядом с каким-нибудь выводом вопросительный знак. К несчастью, все это так ни к чему и не привело. Сейчас, сидя за столом, она припоминала кое-какие выдержки из протокола допроса Питера Кэррингтона.
Он утверждал, что в тот вечер довез Сьюзен до дверей ее дома.
«Она не стала дожидаться, когда я выйду из машины, поднялась на крыльцо, открыла дверь, помахала мне и скрылась в доме».
«И после этого вы больше ее не видели?»
«Нет».
«И что вы сделали потом?»
«Поехал домой. На террасе еще танцевали. Я весь день играл в теннис и очень устал, поэтому поставил машину в гараж и через боковую дверь вошел в дом, поднялся прямиком к себе в комнату и лег в кровать. И сразу же уснул».
«Ничего не видел, ничего не слышал», — подумала Барбара.
Любопытно, что про ту ночь, когда утонула его жена, он рассказал в точности то же самое. Она взглянула на часы. Пора уходить. Она должна была присутствовать в качестве наблюдателя на суде по делу об убийстве, и с минуты на минуту начнутся прения сторон. На этот раз личность убийцы сомнений не вызывала; вопрос заключался в том, признают ли присяжные подсудимого виновным в непредумышленном или же в предумышленном убийстве. Обычная семейная ссора переросла в драку, и теперь отцу троих малолетних детей грозила перспектива последующие лет двадцать пять — тридцать провести в тюрьме за убийство их матери.
17 
