40 
Шаги стихли. Наверное, мальчик спрятался в одной из спален третьего этажа, но у него куча времени на поиски. Сначала проверить дверь на кухне. Окна — не проблема. Все они заперты на двойной замок, да и рамы слишком тяжелые. Двойной замок на парадной двери слишком высоко, ребенку ни за что до него не дотянуться. Он просто запрет дверь на кухне, а потом примется искать мальчика — комната за комнатой. Он будет звать его и предупреждать. Мальчик напуган. В его глазах страх и недоверие. Так он особенно похож на Нэнси. О, это восхитительно! Он даже не ожидал. Но надо торопиться. Он должен убедиться, что мальчик не сможет выбраться из дома.
— Я сейчас вернусь, Майкл! — закричал он. — Я найду тебя. Ты очень плохой мальчик. Тебя нужно наказать. Майкл. Ты слышишь меня?
Ему показалось, что в спальне справа раздался шум, и, хромая, бросился туда. Но комната оказалась пуста. Может, мальчик перебежал коридор и спустился по парадной лестнице? Запаниковав, Кортни неуклюже преодолел два оставшихся пролета. Волны бились о камни. Он бросился к двери на кухне. Именно через эту дверь он всегда входил и выходил. Двойного замка здесь нет, зато есть высокая задвижка. Он дышал часто и тяжело. Толстыми дрожащими пальцами он задвинул засов. Потом подтащил тяжелый деревянный кухонный стул и подпер им ручку. Мальчику его не отодвинуть. А другого выхода из дома нет.
Разыгрался такой сильный шторм, что день почти померк. Кортни включил верхний свет, но лампочки замерцали и погасли. Наверное, ветром порвало несколько проводов, догадался Кортни. Так будет труднее найти мальчика. Верхние спальни полностью меблированы. И там глубокие шкафы и серванты, в которых он мог спрятаться. Кортни в ярости прикусил губу, взял со стола фонарь и, чиркнув спичкой, поджег фитиль. Стекло было красным, и огонек отбрасывал жуткие красноватые отблески на каминную доску, потускневший деревянный пол и балочный потолок. Ветер скрипел ставнями. Кортни закричал:
— Майкл! Не бойся, Майкл. Я больше не сержусь. Выходи, я отвезу тебя домой к маме.
18
Возможности шантажировать Нэнси Хармон Роб Леглер ждал более шести лет — с того самого дня, как, тщательно уничтожив приказ лететь во Вьетнам, он сел на самолет в Канаду. Все эти годы он проработал на ферме близ Галифакса. Это была единственная работа, которую он смог найти, и он ненавидел ее. Ни минуты он не жалел о решении сбежать из армии. А кому хочется поехать в грязную опасную дыру и получить пулю от шайки недоростков? Он — пас.
Он работал на ферме в Канаде только потому, что не видел другого выхода. Он покинул Сан-Франциско с шестьюдесятью долларами в кармане. Если он вернется домой, его бросят в тюрьму за дезертирство, а это не входит в его планы на жизнь. Ему нужны бабки, чтобы куда-нибудь смыться. Например, в Аргентину. Он не из тех тысяч дезертиров, которые пробирались обратно в Штаты с поддельными документами. Благодаря окаянному делу Хармон, за ним охотится полиция.
Если бы это осуждение не аннулировали, то дело бы закрыли. Но этот ублюдочный окружной прокурор сказал, что потратит еще лет двадцать своей жизни, а все равно привлечет Нэнси Хармон к суду за убийство детей. А Роб был свидетелем — свидетелем, который мог предоставить мотив.
Роб не мог допустить, чтобы это снова произошло. И так в прошлый раз прокурор заявил присяжным, что причина убийства не только в том, что Нэнси Хармон, мол, хотела избавиться от своей семьи.
— Возможно, она влюбилась, — сказал он. — Нэнси Хармон — очень привлекательная молодая женщина, которая с восемнадцати лет замужем за мужчиной старше себя. Ее жизни могут позавидовать многие молодые женщины. Преданность профессора Хармона молодой жене и семье — пример для общества. Но счастлива ли сама Нэнси? Нет. Когда ее муж присылает студента, чтобы ей не пришлось мерзнуть ни часа, что она делает? Она следует за ним по пятам, настаивает, чтобы он выпил кофе, говорит, что приятно поговорить с кем-то молодым… говорит, что должна уйти… страстно отвечает на его ухаживания… а потом, когда он заявляет, что «воспитание детей не входит в его планы», она преспокойно обещает, что ее детей скоро задушат… Итак, дамы и господа присяжные, я презираю Роба Леглера. Я считаю, что он играл с этой глупой молодой женщиной. И я ни на секунду не сомневаюсь, что их порочная страсть зашла дальше нескольких поцелуев… Но я верю ему, когда он повторяет слова, сорвавшиеся с губ Нэнси Хармон и изобличающие ее вину.
40 
