117 
— Николас! — воскликнул он. — И конечно же, Макс. Где бы ни появился доктор Прескотт, Прескотт-младший не отстает.
Николас продолжал смотреть на растение, над которым склонился Алистер.
— Не обращай внимания, — отмахнулся Фогерти. — Это нормально. По непонятным причинам флора моего кабинета весьма положительно реагирует на садизм. — Он уставился на Николаса своими хищными ястребиными глазами. — Но мы встретились не для того, чтобы обсуждать мои действия, Николас. Речь пойдет о тебе.
До этой секунды Николас понятия не имел, что он станет говорить шефу. Но не успел Алистер разразиться речью о том, что Николас перепутал больницу с яслями, и о том, что Николас не имеет права вытворять все, что ему взбредет в голову, как предмет критики плюхнулся на стул и поудобнее устроил Макса у себя на коленях. Ему было наплевать на все, что скажет бездушный мерзавец по имени Алистер Фогерти.
— Я рад, Алистер, что ты захотел со мной встретиться, — опередил он гневную тираду шефа. — Я как раз собирался взять отпуск.
— Что ты собирался взять?
Фогерти сделал шаг к Николасу. Макс хихикнул и потянулся к ручке, торчащей из кармана его белого халата.
— Думаю, недели мне хватит, — продолжал Николас. — Я попрошу Джойса перенести все мои операции. Если будет что-то срочное, меня смогут подменить резиденты. Этот маленький черноглазый парнишка… как там его?.. Воллачек… Ему можно доверять. И, конечно же, это будет отпуск за свой счет, после которого, — улыбнулся Николас, — я со свежими силами приступлю к работе.
— Без ребенка, — уточнил Фогерти.
— Без ребенка, — эхом откликнулся Николас, покачивая Макса на колене.
Сказав все это, он почувствовал, что у него как будто гора с плеч свалилась. Он еще не знал, что ему удастся сделать за неделю, но не может быть, чтобы не удалось найти какую-нибудь няню для сына. И уж во всяком случае он научится понимать Макса и сможет по его плачу определять, голоден он или устал. Он научится надевать распашонки так, чтобы они тут же не сбивались под мышки. И он обязательно научится раскладывать легкую коляску. Николас поймал себя на том, что улыбается как последний идиот, но на это ему тоже было наплевать. Впервые за последние три дня он ощутил себя хозяином ситуации.
Фогерти сжал губы в тонкую черную линию.
— Это изрядно подпортило твою репутацию, — сквозь зубы процедил он. — Ты меня разочаровал.
Ты меня разочаровал… Эти слова вызвали в памяти Николаса образ отца, нависшего над ним подобно василиску. В руках у него экзаменационная работа по курсу физики средней школы. Всю свою жизнь Николас приносил домой только отличные оценки. За эту работу он получил всего на один балл меньше.
Николас сжал ногу Макса так сильно, что малыш расплакался.
— Если ты думаешь, Алистер, что я робот, — заорал он, — то ошибаешься! Я человек, и я не могу сделать так, чтобы абсолютно все были мною довольны.
Перебросив через плечо ремень сумки с подгузниками, он зашагал к выходу из кабинета. «Алистер Фогерти, заведующий отделением кардиоторакальной хирургии» — гласила табличка на его двери. Возможно, имя Николаса уже никогда не появится на этой двери, но Николас принял решение и не собирался его менять. Он твердо решил, что все будет делать по порядку.
***
Николас сидел в парке в окружении молодых мамаш. Он приходил сюда уже третий день подряд и был чрезвычайно доволен собой. Он не только научился раскладывать коляску, он еще и понял, как на нее вешать сумку с подгузниками. Суть проблемы заключалась в том, что, когда он вынимал из коляски Макса, она тут же переворачивалась под весом сумки. Теперь эта проблема была устранена. Макс был слишком мал, чтобы играть с другими детьми в песочнице, зато ему нравилось качаться на качелях. Хорошенькая длинноногая блондинка Никки подняла голову и улыбнулась.
— Как сегодня дела у нашего Макса? — поинтересовалась она.
Николас не мог понять, почему Пейдж не может быть такой, как эти три женщины. Они каждый день встречались в этом парке и шушукались о растяжках на животе, распродажах подгузников и эпидемии желудочно-кишечных заболеваний в детских садиках города. Две женщины были в отпуске по уходу за ребенком, а еще одна вообще не работала, а сидела дома с детьми дошкольного возраста. Николас искренне восхищался этими мамочками. Ему казалось, что у них и на затылке есть глаза. Они безошибочно отличали плач своего ребенка от десятков других и всегда знали, когда их чадо лупит другое чадо по физиономии. Они без видимых усилий управлялись с бутылочками, слюнявчиками и кофточками, и их детишки никогда не роняли пустышки на землю. Николас точно знал, что ему и за миллион лет всему этому не научиться.
117 
