208 
Томми говорил вполне спокойно, но всё это было вообще на него непохоже. Они говорили о том, о чём его просил поговорить Саймон. Ну, а почему бы и нет? Они так много лет знакомы, Томми и Саймон. У них десятилетия дружбы за спиной. Они вместе попали в ужасную автомобильную катастрофу, они любили одну женщину… Всё это так их связало, что Деборе и думать нечего было как-то это разрушить. Да она и не собиралась. Так уж всё сложилось, и Дебора видела только один выход.
— Ладно. Ты выиграл, Томми, — сказала она.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Хочу сказать, что вернусь в Лондон с тобой.
— Дебора…
— Нет. — Дебора глубоко вздохнула, так, чтобы Линли наверняка услышал её вздох. — Я серьёзно, Томми. Сдаюсь. Когда едем?
— Ты это серьёзно?
— Само собой. Я упряма, но я не дура. Если нет смысла продолжать это дело, значит, нет смысла его продолжать.
— Ты действительно…
— Да. С доказательствами не поспоришь. Вот так. — Дебора выждала мгновение, давая Линли возможность усвоить сказанное ею. Потом повторила: — Когда едем? Кстати, ты меня разбудил, так что мне нужно время на сборы. Принять душ. Причесаться. И так далее. Ещё не мешало бы позавтракать.
— В десять подойдёт? — спросил Линли. — Спасибо, Деб.
— Просто я решила, что так будет лучше, — солгала Дебора.
Камбрия, Уиндермир
Зед Бенджамин почти не спал. Его статья разваливалась. То, что сначала казалось таким горячим, что без перчаток и не ухватишься, быстро превращалось в кусок остывшей рыбы на холодной тарелке. Зед представления не имел, что ему делать с полученной информацией, потому что в ней не было ничего такого, что тянуло бы на сенсацию. В мечтах он видел материал для первой полосы, статью, в которой он рассказал бы о тайном расследовании Скотленд-Ярда, копавшего под Николаса Файрклога, и о том, чем на самом деле обернулось его исцеление от наркотической зависимости, то есть убийством двоюродного брата, стоявшего на пути Николаса к успеху. Он видел историю о человеке, который умудрился отвести глаза родителям, родственникам, знакомым, изображая из себя благотворителя и труженика, в то время как он готовился устранить того, кто мешал ему добраться до семейного состояния. И к статье прилагались бы фотографии: детектив Коттер, Файрклог, его жена, проект восстановления защитной башни, а заодно и «Файрклог индастриз», — и всё это расползлось бы до третьей полосы, а то и до четвёртой, до пятой… И надо всем этим красовалось бы имя: «Зедекия Бенджамин». Имя в лучах журналистской славы.
Но для того чтобы это случилось, в статье должна была идти речь о Николасе Файрклоге. Однако день, проведённый с детективом Коттер, дал Зеду понять, что Скотленд-Ярд совершенно не интересуется Николасом. И ещё стало ясно, что жена Файрклога-младшего — абсолютно тупиковое направление.
— Боюсь, тут ничего нет, — вот что сказала ему рыжая, когда рассказала о своём разговоре с той женщиной, за которой они следовали от Ланкастерского университета, той, что была вместе с Алатеей Файрклог.
— Что значит — «ничего нет»? — резко спросил Зед.
Рыжая пояснила, что та женщина — которую звали Люси Кеверни — и Алатея ездили в университетские лаборатории на приём к специалисту по «женским проблемам». Причём это, судя по всему, были проблемы Люси, а Алатея просто сопровождала её как подруга.
— Вот дерьмо, — пробормотал Зед. — Это же никуда не ведёт, так?
— Мы возвращаемся к тому, с чего начали, — согласилась рыжая.
Нет, подумал Зед Бенджамин, это она возвращается туда, откуда начала. А его это приводит на грань увольнения.
Зед вдруг понял, что ему очень хочется поговорить с Яффой. Она была такой мудрой, и если уж кто-нибудь и мог подсказать, как ему выбраться из этой путаницы и соорудить статью, благодаря которой Родни Аронсон вернул бы потраченные «Сорс» денежки, то это была именно Яффа.
Поэтому Зед позвонил ей. Услышав её голос, он испытал истинное облегчение. И сказал:
— С добрым утром, дорогая.
— Зед, привет! — ответила она и тут же добавила куда-то в сторону: — Мама Бенджамин, это наш милый мальчик звонит, — что дало Зеду понять: его матушка находится рядом. — Я так скучала по тебе, драгоценный мой! — Потом она смеялась в ответ на какие-то слова Сюзанны. И продолжила: — Мама Бенджамин говорит, чтобы я перестала соблазнять её сына. Он неисправимый холостяк, так она сказала. Это правда?
208 
