Особенно,... 
8 
Барин еще раз самодовольно усмехнулся и приступил к речи.
— Ты у меня, Надежда, на широкую ногу живешь. Как сыр в масле катаешься, как поросеночек на пару в сладость поспеваешь.
Дочь зыркнула на отца, но, не зная, чего ожидать, на всякий случай опустила глазки. А отец продолжал:
— Мы с матерью тебя, милейший наш поросеночек, всю жизнь к счастью готовили. А счастье — это что? Понятно — жизнь в тихом и сытом довольстве. Такое тебе только самый богатый да почтенный человек обеспечить может. Такого мы с матерью тебе и искали в женихи.
— Ах, папенька! — встрепенулась Надя. — Мне кажется, я такого встретила.
— Это еще кого? — удивленно пробасил отец.
— Мне, папенька, вчера в любви сам граф Шишмарев признался! — выдохнула Наденька.
Отец закрутил ус:
— Этот хлыщ?
— Какой же он хлыщ? Он адъютант его превосходительства, генерал-губернатора Москвы!
— И что? Да он гол как сокол! Вчера ко мне подошел: я, мол, без ума от вашей Наденьки…
— Так и сказал? — восторженно перебила отца дочка.
— Мало ли что сказать-то можно! — рявкнул отец. — Я его спросил: каков ваш годовой доход? Он мне говорит: тысяча рублей. Я тогда с другой стороны: а имения у вас есть, крестьяне? Нету, говорит. Мы, говорит, с маменькой, однодворцы.
Наденька ахнула и пошла пятнами. Что такое однодворцы, это и она знала: домик в деревне и пара крепостных слуг. Это что же за жизнь?! В доме небось пара комнат. В одной баре живут, в другой — слуги. Да какие ж это баре? Одно недоразумение! Раз имений и крепостных нет — значит, и дохода нет. Настоящий доход ни с какой службы не получишь, только с имения. Это Наденька тоже знала.
Впрочем, недавно в одном французском романе Наденька читала про настоящую любовь. Так там пастух женился на пастушке и зажили они в крошечной хижине. Но ведь зажили счастливо! Пастух работал изо всех сил, и его прелестная половина ни в чем не знала отказа.
— Ах, папенька, откуда вам знать, может, граф Шишмарев станет столько работать, что я, как его прелестная женушка, тоже стану жить в полном довольстве? — быстро проговорила Надя.
И тут ее папенька захохотал заливистым басом:
— Конечно, станет он работать, твой хмырь! Нет уж, милый мой поросеночек, на то он и Шишмарев, чтоб иметь полный шиш. А чтоб не сдохнуть с голоду, он богатую невесту ищет, чтоб на ее приданое жить. К Нарышкиным сватался — получил отказ, от меня вчера — другой. Но сей парень не промах — от меня отворот получил, так тут же стал к старой деве Шиншиной клинья подгонять. Сама небось видала, как он дуру-миллионщицу обхаживать начал. Денег у нее куры не клюют, да и фамилия подходящая: он — Шишмарь, она — Шиншилла. Вот парочка будет!
И Иван Никанорович залился смехом еще пуще.
У Наденьки пол кругом пошел: каково коварство изменника! В любви клялся, в счастье обещался. И что? Погнался за миллионами старой грымзы! Вот вам и страстная любовь. Хорошо, что ночью на бульваре Наденька не позволила этому хлыщу никаких вольностей, как чуяла недоброе. Что бы она делала сейчас, узнав, что папенька не разрешает ей стать женой Шишмарева?!
— Но он же граф, папенька… — вдруг вспомнила девушка. — Выходит, из-за тебя не я стану графиней, а старуха Шиншилла?..
— И пусть ее! Не в титулах счастье, поросеночек мой! — Папенька снова шлепнул дочку по пышному задку. — Я тебе такого жениха найду, обомлеешь! Главное, чтобы деньги у него были. Будешь жить вольготнее самой царицы!
— Да разве у нас самих денег мало? — вспыхнула Надя. — Мне же маменька еще с детства обещалась: найдем, мол, тебе титулованного мужа. К императорскому двору тебя представим. И что же выходит?!
— Да не верещи! — Папаша притворно заткнул уши руками. — С деньгами в любом дворце примут. А в Санкт-Петербург столичный съездим. Время придет — и съездим.
— А вот граф Шишмарев при дворе бывал! У него там и родственников навалом. Есть кому протекцию оказать!
— Да врет твой граф! Его родственники терпеть не могут. Уж не знаю за что, а в Москву он вроде как сосланный. С глаз долой отправили.
— Небось они ему позавидовали! Он — молодой красавец.
— И что? Можно подумать, ему за смазливое личико деньги платить станут. Конечно, если взять, к примеру, облезлую барышню Шиншину, та может и заплатить. Но неужто тебе захочется кушать ее объедки? Нет уж, поросеночек мой, не для того мы тебя с матерью пестовали да наряжали. Словом, про своего хлыща забудь.
8 
