Особенно,... 
63 
Кухарки тотчас бросились на кухню стряпать ужин для графини и поручика; кучера и мужиков, что ехали в дрожках, накормили кашей, налили по чарке водки и препроводили в людскую.
Горничные пребывали в смятении. Одна из них, что побойчей, спросила:
– Ваше сиятельство, вы где расположиться изволите? Извиненья просим, но в комнатах не прибрано… – призналась она. – Там, где вы осенью почивать изволили, камин чадит.
– Ох, и распустились вы тут без хозяйского пригляда! А что дворецкий? Где он? – выказала недовольство графиня.
Горничные переглянулись и потупились.
– Что случилось? Отчего молчите, словно в рот воды набрали? – начала раздражаться графиня, всё более входя в роль хозяйки.
– Пить он стал дюжа… – призналась одна из горничных. – Особливо после смерти старого барина. Да и боимся, что умом тронулся…
Графиня удивленно воззрилась на горничных.
– Так! А я ничего не ведаю! Говорите!
– Дворецкий взял у отца Дементия склянку со святой водой и каждый вечер ходит по рыцарской зале, латы окропляет… Да молится… И всё приговаривает: Дракула, поди прочь…
При упоминании Дракулы Наталья Васильевна побледнела и ощутила слабость в ногах.
– А где сейчас дворецкий?
– Да спит в каморке своей. Его таперича до утра не разбудить… – призналась бойкая горничная. – Так, где вам стелить-то барыня? Да и господину энтому… что с вами прибыли-с?..
– Тебя как звать? – спросила Наталья у горничной.
– Анфисой, барыня.
– Так вот, Анфиса, назначаю тебя старшей по дому. Экономкой будешь. Справишься? Грамоте обучена?
Горничная от такого доверия барыни обомлела, но быстро взяла себя в руки.
– Чаво ж не справиться-то? Чай, обязанности свои знаю, да и в доме, где чаво находится… Да и грамоте разумею. Покойный барин девок дворовых всех обучал письму и счёту, а нерадивых пороть велел на конюшне.
– Вот и хорошо. Сегодня стели мне в спальне покойного графа. Там, кажется, диванчик был… Так ты на нём Алексею Фёдоровичу и приготовь постель… А завтра вели вычистить камин в соседних смежных комнатах.
– Слушаюсь, барыня, – отчеканила Анфиса и повелительно посмотрела на горничных. Те под её суровым взглядом сразу же присмирели…
* * *
Ночь в спальне покойного графа прошла спокойно. Ни потусторонние звуки, ни призраки не побеспокоили утомлённых дорогой графиню и поручика, который на всякий случай положил под подушку двухзарядный карманный пистолет.
Утром, поднявшись по-военному довольно рано, Полянский привёл себя в порядок и отправился изучать дом. Он прошёлся по первому этажу, заглянул в каморку к дворецкому, едва не задохнувшись от крепкого перегара.
– Завтракать желаете, ваш благородь? – услышал поручик за спиной голос и обернулся. – Прохор я, лакей здешний… – пояснил тот.
– М-да… Позже… Что ж, Прохор, а где барин покойный свою коллекцию оружия и доспехов хранил? – поинтересовался Полянский.
– Дык это… В зале рыцарской, тама всё и стоить, как прежде… Ох, ваш благородь… – простонал лакей и смахнул с морщинистого лица слезу. – Помер наш благодетель, и сынок его помер… Чаво таперича будет, а? – он заискивающе воззрился на поручика, ожидая ответа.
– Будете жить, как прежде. Теперь у вас хозяйка. И ей надобно угождать… – пояснил поручик.
– А вы я, смотрю, чай, из жандармских будите?
– М-да… в чине поручика…
Прохор ещё раз оглядел мундир Полянского.
– Угу, я так и думал, ваш благородь…
Поручик понял: лакей что-то хочет сказать важное.
– Ты говори, голубчик, не бойся.
– Так вы, стало быть, прибыли-с из самой Москвы? – начал издалека Прохор.
– Да. Из первопрестольной.
Тот почесал за ухом.
– Дык я вот… всё думаю про призрака энтого…
– И что?
– Был он, ваш благородь. Точно был! Евдокия, сиделка, что при покойном графе состояла, баба была дюжа умная, рассудительная. Не могла она обшибнуться али придумать небылицу сию. Вот…
– А где она теперь, эта Евдокия? – поинтересовался Полянский.
Прохор пожал плечами.
– Дык кто ж знает таперича. Небось, в городе при ком из господ состоит сиделкой. Вона и доспехи, коими барин наш покойный дюжа гордился. – Прохор указал на посеребренный нагрудник с золотым инкрустированным драконом. Над нагрудником возвышался шлем с двумя золотыми размашистыми крыльями.
– Отменная работа! – Оценил доспехи Полянский. – А что, Прохор, мог ли кто, скажем шутки ради или по злому умыслу облачиться в сии доспехи и напугать старого графа. У него было больное сердце, да и существует здешняя легенда…
63 
