85 
– В лес! – буркнул Жека.
– На кладбище?
– Угу.
– Закапывать?
Он остановился, и Нюте показалось, что лучший друг сейчас шваркнет ее с размаху в ближайший сугроб.
Он остановился, а снег продолжал идти. Или падать. Или лететь.
– Я запомнил твои джинсы, – ни с того ни с сего пробормотал Жека. Он как будто разговаривал сам с собой.
– Что? – не поняла Нюта.
– Ну, ты была в них, тогда… В первый раз. Летом. Короче, когда мы познакомились.
– Джинсы? Это все, что ты запомнил? Эти штаны? – лежать на руках было непривычно.
– Нет, конечно! – испугался Жека, и руки у него дрогнули. – Ты такая смешная была… С красными волосами…
– С красным носом, – насупилась Нюта.
– Как инопланетянка…
Повисла пауза. Нюта брыкнула ногой.
– Издеваешься, да? Отпусти меня!
Но Жека не отпустил.
– Я вас тогда боялся! – заторопился он. – И тебя, и Настю! Я таких девчонок никогда в жизни не видел!
– Пусти, говорю!
– Ты такая красивая…
– Ты отпустишь меня или нет?
– Стильная…
– Я тебя укушу сейчас!
– Добрая…
– Пусти меня, лось бенгальский!
– И смелая.
Тут Жека наконец поставил ее на тропинку.
– Ты мне ужасно нравишься… – тихо закончил он.
– И давно? – уточнила Нюта.
– Давно, – вздохнул Жека.
– И теперь, типа, я должна стать твоей девушкой? – Шапочка у Нюты сползла на одно ухо, прядь выбилась, и на нее садились крупные снежинки.
– Я тебя люблю, – просто ответил Жека.
Инопланетное странное существо, с красными волосами, в безумных джинсах, с серьезным взглядом, тонкое, хрупкое… Пугающее. Как он их боялся тогда, непонятных городских девчонок! Каким сам себе казался неуклюжим, неповоротливым, глупым деревенским оболтусом – как динозавр в стеклянной клетке – шаг вправо, шаг влево – хруст…
Как он обрадовался, когда они милостиво согласились с ним водиться. А потом вообще подружились. Он скучал по дому, по родителям, сам себе не признавался, но скучал, а рядом с ними чувствовал себя как дома…
А из инопланетного существа с красными волосами, к которому не знаешь как подойти, проступила вдруг обыкновенная девчонка. Грустная и веселая, тихая и громкая, спокойная и непоседливая. Разная…
Как он был поражен, узнав, что эта девчонка ничего не боится. Что она, не задумываясь, проходит там, где у него – здоровенного лба! – замирает сердце…
Как он робел, когда обычная девчонка брала ручку или карандаш и снова превращалась в инопланетное существо. Садилась – и начинала колдовать над листом. И вот уже из косых штрихов проступает его собственный портрет. Он тянулся посмотреть поближе, а она досадливо отмахивалась: «Не дергайся, ты же позируешь!» – и продолжала колдовать…
Как он испугался за них, тогда, в лесу! Что не сможет их защитить! И потом, когда все кончилось, в тишине, в одиночестве, вдруг понял – а ведь эта девчонка мне дороже всего на свете…
Как он растерялся от этого – не знал, как на нее посмотреть, как взять за руку, о чем спросить? Убегал, уговаривал себя, и снова тянулся к ней, и снова убегал, не понимая, что с ним…
Как счастливо ухнуло сердце, когда она сказала: «Я тебя ужасно люблю!» Он и сам любил ее до ужаса! И как больно было потом – «мне нравится один парень из нашей школы…». Так неожиданно! Так жестоко! Аж дыхание перехватило. Пришлось нырнуть в снег, чтобы она ничего не заметила. И как, из последних сил, он смеялся, а ему хотелось – выть от горя…
Как он решил, что переломит себя, справится, что она никогда ничего не узнает. И не выдержал. Нельзя было подходить к ней так близко. Брать ее на руки. Смотреть, как тают снежинки у нее на щеках…
А если она сейчас скажет: «Давай все забудем!» – останется только умереть. Замерзнуть навеки в этом снежном лесу на краю кладбища…
– И что теперь делать? – сердито спросила Нюта, обращаясь к лесу, к небу, к танцующим снежинкам. – Нет, ты ответь! – Она сильно дернула его за куртку. – Что теперь с этим делать?!
Жека не знал.
Но понял, что немедленная смерть откладывается.
И перевел дух.
Может, и не придется замерзать навеки… Может, она еще…
– Ну ладно, Вовка! – Нюта трясла его, как грушу. – Но ты, Жека, ты! Ты, мой лучший друг… почти брат…
Она чувствовала, как в душе нарастает неведомое доселе счастье. Никто никогда не говорил ей: «Я люблю тебя». Хотелось петь и плакать, хотелось кричать на весь мир: «Вы слышали, слышали? Есть человек, который меня любит!»
85 
