106 
— Это далеко от цивилизации?
— Как сказать.
Они замолчали. Сержант, озадаченный последним вопросом напарницы, вспоминал, как много неожиданного, загадочного, порой просто мистического таится совсем рядом. В нескольких километрах, а то и метрах от домашнего уюта. И не замечаем ведь! Не обращаем внимания…
Потом экипаж «Харизмы» разошелся по каютам, и честно пытался уснуть, прислушиваясь к шепоту воды. Сергей Майер, прижимаясь к переборке в поисках прохлады, ждал сна, вспоминая… холод. Такой желанный сейчас холод таймырского лета! Сон приходил не сразу, урывками, накатывая тревожными волнами воспоминаний и фантазий — вперемешку…
…Когда живешь почти в космосе, а неимоверная тяжесть холодовых нагрузок сваливает иммунную систему в штопор, когда тяжесть полярной ночи накапливается в организме, как стронций, и ты начинаешь щелкать, но не от радиации, а от собственной злости, тогда к тебе приходит понимание «панацеи». Панацеи от стресса, разрушающего каждого жителя северного города, сидящего в замкнутом отсеке квартиры и неподвижно ожидающего лета…
Ибо движение есть не просто жизнь, а лекарство от преждевременного угасания. Другое дело, что каждый принимает разные решения, и правильных мало. Насилие скелета в спортзалах не спасает от дряхления мозга. Наш суперпроцессор жаждет не просто впечатлений и не просто нагрузки. Он буквально требует «впечатлений движения», поиска, когда нестандартные ситуации заставляют мозг стремительно искать решения, в которых будет участвовать все тело. А это дают только путешествия, поиск, авантюра, в самом прекрасном значении. Именно поэтому и Хейердал, и Кусто — долгожители.
Кто-то понимает это, кто-то нет. Сергей Майер по прозвищу Сержант это понимал. И поэтому, как только спадали апрельские морозы, а солнечные лучи начинали раздвигать кругозоры, он оправлялся в путь. Первые выходы — как обкатка после консервации. Снег уже плохо закрывает земные тайны, а живое оставляет след на земле, а не на снегу.
А потом снег таял.
И тогда Сержант уходил, уходил с первой «зеленкой»… Чаще всего он уходил на подобные изыскания один, не желая отвлекать друзей на свои поисковые задачи. Согласитесь, не всем романтикам интересно бродить по окрестностям промышленного района. Честно скажем, жутким, заброшенным землям… Их и назвать бы так — «Заброшенные Земли». Еще лучше — фильм снять, в стиле техно-фэнтэзи XXI века.
Он снова и снова ходил на объект «Норильск-2». До этого он был там два раза. Еще без цели, понимания, и идеи, просто мимо проходил. А потом его пробило. Майер изучил практически все доступные материалы по этому лагерю. Многое уже рассекречено и доступно для ищущего. Приказы и распоряжения, воспоминания и письма.
Спецлагерь. Жуткий инструмент НКВД, жуткие истории о его применении…
Но «Норильск-2» родился не росчерком комитетского начальника, его тайна появилась раньше. Правдивей всех могли бы рассказать Николай Урванцев и Борис Рожков, исследовавшие этот район впервые. Урванцев сразу отнес к перспективным, иначе не ругался бы он с начальством, что они не дают ему трактор.
Почему начальство поступило именно так, не ведомо, но исследования заморозили.
А уже потом про «Норильск-2» вспомнили… комитетчики. Это было удобное место. И город недалеко, и стрельбище, где выполнял штатные упражнения рядовой и офицерский состав. И пошли слухи о «расстрельной зоне», конечном пункте этапирования наиболее… даже не опасных, а именно секретных. Почти односторонне движение. Но и это не было всей правдой. В «Норильске-2» работали. Это Сержант знал твердо. Работали постоянно и ударно во всех смыслах. Фотографии, которые он изучил до пикселя, говорили именно об этом. Шурфы и штольни, выемки и откаты. А потом в эти штольни сносили расстрелянных… Да не простых. Там, по мнению многих, и лежит Косарев — первый секретарь ЦК ВЛКСМ того времени.
Свирепое прошлое определяло всю злую ауру этого места. Там было просто страшно. Это признавали все, кто ходил туда. И сам Сержант не отрицал этого, честно признаваясь друзьям в своих ощущениях. Сказочно-памфлетное слово «зловещие» отлично подходило для описания ландшафта и артефактов, разбросанных на месте лагеря. А еще там было постоянное ощущение «стороннего взгляда», и оставаться неподвижно сколь угодно долго человек не хотел, да и не мог. Пришедший туда испытывал неодолимое желание вертеть головой, выискивая неведомую опасность. С какого склона на тебя сейчас смотрят? Кто? Зачем?
106 
