Особенно,... 
17 
Боль вернула ему рассудок, он выпустил Диану и с минуту растерянно смотрел, как жена кашляет и растирает шею.
— Дианочка, прости, — пролепетал Николай и принялся ее целовать. — Не знаю, что на меня нашло. Господи, что я наделал! Прости, котик, я болван, кретин. Хочешь, ударь меня! Все, прошло? Скажи, что ты в порядке, не пугай меня…
Она не могла говорить, только косилась на мужа, наливаясь злостью и отвращением к нему. А Николай продолжал ее неприятно удивлять: чудовищный проступок, который, по мнению Дианы, он обязан был отмаливать любыми средствами, вдруг совершенно перестал его занимать; он отвернулся и как будто забыл о Диане.
С Антоном и Кристиной вся компания встретилась на берегу.
— Антон, сходи к Владе. Некрасиво, мы все ее бросили, — попросила Эля: ей хотелось сгладить нарастающий конфликт.
— Хорошо, схожу, — буркнул Антон. — Только за успех не ручаюсь. А валяться у нее в ногах и клянчить прощения не собираюсь.
— Еще бы, кому приятно, когда тебя возят мордой по батарее, — промурлыкала Кристина. — Эй, брателло, постой. — Она удержала парня за руку. — На фиг тебе унижаться? Нагреешься вздорную бабу обхаживать. Не бери в голову, сама приползет. Лучше пошли до кафешки прошвырнемся. Чего-нибудь выпить охота.
Антон будто того и ждал, чтобы его уговорили. Не оставалось сомнений в том, что девушка ему нравилась: у него мгновенно смягчалось лицо, когда она к нему обращалась, теплые огоньки загорались в глазах. Он даже не дал себе труда скрыть свою симпатию при Велехове — обнял Кристину за плечи, что-то горячо и весело зашептал ей в волосы, в щеку, почти в самые губы. Она засмеялась и шутливо уперлась ему рукой в грудь, после чего молодые люди не спеша удалились, являя собой пример интимной обособленности от всего мира.
И вновь со стороны Велехова не последовало никакой реакции. Эля обернулась к нему с намерением высказать свое возмущение, но он уже шагал по берегу у самой воды, оставляя следы на мокром песке, которые сразу же слизывали волны. Она скоро вычислила цель его движения: в северной части бухты невдалеке от нагромождения скалистой породы, торчащей заостренной глыбой прямо из воды, белела на синей глади залива моторная яхта.
— Станислав, подожди, — позвала Эля и припустила за ним.
Он замедлил шаг, точно раздумывая, стоит ли останавливаться, затем все-таки обернулся.
— Постой, хочу тебя спросить… — подбежала Эля, слегка запыхавшись.
— Пойдем, я покажу тебе свою яхту, — сказал он.
Она пошла с ним бок о бок по мокрому песку, стараясь приноровиться к его размашистой поступи, касаясь временами его нагретого плеча: он слегка раскачивался на ходу. Эля заглянула Велехову в лицо — оно было замкнутым, с налетом тяжелой думы. Она решила, что поведение Кристины все-таки его задело, но он по каким-то причинам не обнаружил явно своего отношения к проделкам молодой любовницы.
— Станислав, надо положить этому конец пока не поздно, — твердо сказала Эльвира в уверенности, что он сразу ухватит суть разговора.
— Не понял. Чему мы должны положить конец? — не оправдал он ожиданий.
— Как — чему? Не притворяйся, сделай милость.
— Ни капельки не притворяюсь. Хоть убей, не понимаю, о чем ты. Элечка, кончай говорить загадками.
— Хочешь прикинуться слепым и глухим? — начала раздражаться она. — Может, тебе так удобно?! Только для Влады это опасно, неужели трудно сообразить?
— Прости, соображалку заклинило. К дождю, должно быть.
— Значит, ты не замечаешь, как твоя Кристина в наглую заигрывает с Антоном и порочит не только тебя, но и Владу?! — закричала, потеряв терпение, Эльвира.
— Тихо-тихо, у-у…как ты себя накрутила. — Он остановился и крепко взял ее за плечи, внимательно вглядываясь ей в лицо. — Какие вы, Федотовы, все нервные. Не забивай себе голову чепухой, русалка, тебя это никоим образом не касается. А Кристина…я ей не указ. Если угодно, можешь считать меня полным идиотом…впрочем, таковым я был всегда, с того дня, когда сидел с тобой в последний раз на нашей скамейке…
Неподдельная грусть прозвучала в его голосе, а Эля замерла: так значит, он ничего не забыл. Он сказал «на нашей скамейке», тем самым признался, что в прошлом их что-то связывало.
Велехов впервые с момента приезда гостей вел себя искренне — не ерничал, не изображал радушного хозяина, не представлялся дамским угодником или благодушным весельчаком, а был наконец самим собой.
17 
