Особенно,... 
50 
– Думаешь, он не умеет любить?
– Не знаю.
– Никто из них, – сказала Монахова, – не умеет любить. Никто.
Тут в зале включили новый диск, запел Джанни Моранди, “Parla piu piano”, а что еще могут крутить в итальянском ресторане, – обе они, пока играла песня, известная всему миру по фильму «Крестный отец», не проронили ни слова, и за соседними столами тоже перестали разговаривать и звенеть вилками.
– Вот такой, – вздохнула Монахова, – умеет любить. Если б мне так спели – дала бы сразу.
Мила отмахнулась.
– Ну, это итальянец, наши так не могут. Ни петь, ни любить. Наши все закрытые, твердые. Борис очень закрытый человек, всё в себе носит.
Маша смерила ее взглядом, улыбнулась.
– Знаешь что?
– Ну.
– Ты его любишь.
– Конечно. А кто говорит, что я его не люблю?
– Тогда я вообще ничего не понимаю.
О боже, подумала Мила. Не понимаешь и не поймешь. Ты от одного к другому бегаешь, ищешь, где бы приземлиться на всё готовое – а я не умею на всем готовом, это нечестно, да и не бывает так никогда.
– Что тут непонятного? – спросила она. – Да, люблю. Но могу сильнее, гораздо сильнее, в тысячу раз сильнее! И от этого... это и есть, по-моему, самое главное счастье. Чтобы с каждым днем – сильнее и сильнее. А он... Ему хватает того, что есть. Не по жизни, а именно в любви. По жизни он тоже хочет вперед и вверх. Ну, эти все штуки, знаешь, типа, личный рост, продвижение, шаг за шагом... А в любви не так, в любви его всё устраивает! Он не хочет, чтоб я его любила еще сильнее. А я могу! А он не хочет! Ему хватает того, что есть. И это задевает, понимаешь?
– Конечно, – сказала Монахова.
– Хорошо, – Мила почувствовала, что раздражена. – Понимаешь – тогда объясни. Вот мужчина, хороший человек, умный, сильный, всё при нем. Очень хочет развиваться. Всё время твердит: «Ах, мне тридцать лет, а я не двигаюсь вперед, я мало знаю, мало умею и мало имею... Мне нужно больше, я мало сделал, у меня ничего нет...» То есть он хочет развивать себя. А любовь развивать – не хочет! Ему всего мало – а любви достаточно!
Ей самой понравилось, как она сформулировала, как ясно очертила проблему, и подруга Маша, минуту назад сильно раздражавшая своими хмельными циничными ухмылками и самоуверенными репликами, теперь вызывала симпатию; Мила поняла, что благодарна ей, все-таки они именно сегодня и сейчас, вдвоем, добрались до сути, – но подруга Маша ухмыльнулась как-то особенно цинично, взросло и грустно, наклонилась через стол и ответила:
– А потому что любовь для него – не главное.
– Значит, и я для него – не главное?
– Может быть.
– Тогда, – Мила решилась и озвучила, – свадьбы не будет.
– Слушай, Лю. Что ты уперлась в эту свадьбу? Посмотри вокруг, кто сейчас замуж выходит?
– Ты.
Маша рассмеялась.
– Да это у меня хобби такое! Спорт! Неужели ты до сих пор не поняла, что я так развлекаюсь? Это же красиво! Ухаживания, кольца эти, романтика, признания, обещания... Платье белое, путешествия, подарки, люди тащат конверты с деньгами... Это ты у нас приличная девушка, у тебя всё серьезно – а я так не могу. Ты хочешь, чтобы было надежно, а я – чтобы интересно и весело. Хочешь знать мое мнение – хватай Бориса и делай свадьбу. Не понравится – разведешься.
– Я так не могу.
– Как «так»?
– Я хочу один раз – и на всю жизнь.
– Зачем? – энергично воскликнула Маша. – Вот скажи зачем? Почему именно один раз? Если можно – два раза, три раза? Жизнь одна! Ты баба, твой век короткий, через пять лет сиськи стоять не будут, через пятнадцать – климакс, через двадцать – всё, приехали, никому не нужна...
– Я не баба, – сказала Мила. – Я женщина. И замуж мне надо, чтоб иметь человека хорошего рядом, именно когда сиськи перестанут стоять.
– А кто тебе сказал, что он будет рядом, когда сиськи перестанут стоять?
– Вот в этом и вопрос. Если есть любовь и если она живет, развивается, если с каждым днем ее больше и больше...
– Меньше и меньше, – перебила Маша. – Чем дальше, тем меньше.
– Нет! У меня так не будет.
– У всех так.
– А мне плевать на всех. Ты правильно сказала: жизнь у меня одна. И любовь я тоже хочу одну. На всю жизнь – одну любовь, самую лучшую. И любимого человека – одного, самого лучшего.
Монахова кивнула и тихо сказала:
– Ты такая наивная.
– Ничего, – ответила Мила. – Ничего. Зато я умная и красивая.
Глава 5
Апология Бармалея
В конце февраля, накануне мужского праздника, снег валил почти трое суток и вызвал бурную полемику в столичной прессе. Граждане были недовольны, их лишили возможности перемещаться по городу. В метро Кирилл видел многих хорошо одетых, брезгливо поджавших губы. Мужчины еще крепились, а женщины, вынужденно бросившие свои авто – у многих машины оказались просто погребены, – не скрывали недовольства. За что боролись? – читалось на их лицах. Где усилия отцов города? Точнее, отца – вечного и непотопляемого Юрия Лужкова? Где его гордость, самый большой в мире парк снегоуборочной техники?
50 
