121 
Откровенно говоря, за все время существования колонии Нулевой точкой пользовались по назначению два или три раза. Сюда не проводили ни транспортерных линий, ни баллистических желобов: считалось, что спас-команды прибудут своим ходом и заберут уцелевших счастливчиков. Сейчас высылать команды некому: не карелов же кооптированных отправлять? До ближайшего поселения — около сотни километров, через окраинный вал Залива и несколько кратеров, чьи пологие стены в этот период цикла почти не отбрасывали теней.
Ладно. Будем решать проблемы по одной. Пока наша задача — добраться до спас-купола.
Капсулы прилунялись одна за другой — три, четыре… — и ложились вокруг нас с замечательной точностью. Ни одна из них не ушла за горизонт, и я только молился, чтобы ни одна не вздумала сесть на голову товарке. Реголит вздрагивал под ногами от тяжелых ударов, металлические цилиндры врезались в поверхность Центрального залива тупыми носами, отскакивали, потом падали снова, крупно дрожа.
Похоже было, что мне придется взять на себя роль Моисея, выводящего скитальцев в землю обетованную. Без помощи со стороны пассажиры капсул просто не сумеют добраться до обитаемых мест.
Эртсайд населен относительно плотно — по сравнению с дальней, оборотной стороной. В среднем от одного купола до другого будет пара сотен километров, а в самых обжитых районах, вдоль баллистических трасс, и того меньше. Но пройти сотню километров в скафандре… без запасов воздуха… да еще при обманчивом синеватом свете Земли, не позволяющем заметить неровности предательского реголита… Обдумывать подобную перспективу мне не хотелось.
Остальные лагранжевцы выбирались из капсул еще медленнее, чем мы с Элис. Я не винил их. Уничтожение пересадочной потрясло даже меня. Да и перелет выдался не из легких.
Я поигрался с радиопередатчиком, нашарил общую волну и гаркнул:
— Внимание!
Многоцветные скорлупы на серой равнине замерли разом.
— Говорит офицер полиции лунного самоуправления Макферсон! — продолжал я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не повысить голос, чтобы докричаться до ярких фигур вдалеке. — Всем держаться близ своих капсул до тех пор, пока не прекратится падение! Не отходите от капсул!
Интересно, что они сделают с разрушителем Доминиона? Растерзают? Или ногами забьют? Другое дело, что представляться в таком качестве я не собираюсь. Пока люди в скафандрах слышат голос, но не знают, кто говорит с ними, и откуда. Если мы с Элис будем вести себя незаметно, то сможем притворяться станционщиками до самого спас-купола.
Я повернулся, с трудом разобрал в противоестественной синеватой мгле номер на скорлупе Элис и, перейдя на двустороннюю связь, объяснил ей план дальнейших действий. Она приняла его без возражений. Это порадовало меня — после увиденного на станции к ее комментариям я относился с предельной серьезностью.
Когда капсулопад прекратился и все станционщики выбрались из титановых цилиндров, мы медлеными дальшагами двинулись в направлении, указанном вешками. Некоторые из лагранжевцев отстали, с трудом приспосабливаясь к непривычному стилю передвижения, остальные держались плотной кучкой. Я старался не выбиваться вперед, чтобы не привлекать внимания к своей броско-алой скорлупе. Черт меня дернул выбрать такой чудовищный цвет!
Скоро на горизонте появился купол — вообще-то белый, а в земном свете призрачно-голубой. При виде его станционщики поднажали и, естественно, один за другим начали валиться на реголит. При нашем тяготении сбиваться с ритма опасно, в два счета теряешь и без того не слишком устойчивое равновесие. Так что к куполу я пришел все-таки первым.
В тесный шлюз пришлось набиваться по шесть человек: больше не помещалось. Я благоразумно пропустил первую партию вперед, сделав вид, что сражаюсь с архаичными, зато куда как более надежными, чем любая интелтроника, механическими затворами. Пусть разойдутся по куполу, придут немного в себя. Может, удастся убедить их, что я не при чем…
Пока лагранжевцы выбирались из люка, я их пересчитывал. Спасенных оказалось больше, чем я подумал — тридцать четыре, не считая нас с Элис. На меня косились, но не столько враждебно, сколько настороженно — дескать, кто это еще на наши головы взялся (и откуда)?
Я прокашлялся (достаточно громко, чтобы привлечь внимание присутствующих) и постучал по внутреннему люку. Звук получился гулкий; все обернулись.
121 
