101 
У нас, конечно, тоже… Недаром классик сказал, как на Руси забор строят. Но одно дело – проулок какой, а другое – напротив участка. В столице-то!
Щербаков с трудом отворил створку двери – я мимоходом отметил, что дверь окована железом и вместо смотрового глазка имеет пару узких бойниц – как раз, чтобы просунуть автоматный ствол. М-да, как говорит Сергей, осаду они, что ли, сидеть собрались? Против кого дружим, господа?
Длинный коридор за дверью через три сажени был напрочь перегорожен двумя столами, перед которыми выстроилась очередь, на три четверти состоящая из негров разной степени чернения. Гвалт они подняли такой, словно у столов им выдавали бесплатную тушенку, причем самому громковопящему – двойную порцию.
Мы осторожно просочились мимо них вдоль стены, при этом один из негров проорал что-то прямо мне в лицо – кажется, это было пожелание. Я ничего не понял, но на всякий случай вежливо оскалился в ответ.
У стола Кейт пришлось секунд пять размахивать своим удостоверением перед лицом тучного дежурного, прежде чем он соблаговолил обратить на нас внимание и махнуть фуражкой куда-то позади себя.
– Интересно, – задумчиво пробормотал Щербаков, когда мы протиснулись мимо стола. – Служащие тоже проходят здесь?
– Нет, для служебных надобностей есть другой вход, – сообщила наша провожатая. – Но нас бы через него не пустили.
– Почему? – удивился я.
Кейт состроила самую скорбную рожу.
– Потому что мы пришли по официальному делу, – принялась объяснять она. – И, следовательно, должны пройти через… как это… проходную и отметиться у дежурного. Такой порядок, – завершила она тоном, долженствующим означать: «И не суйтесь в наш монастырь со своим уставом».
– А разве мы отметились?
– Нет, – еще более скорбно поведала Кейт. – Я предъявила свое полицейское удостоверение. С ним я могу проходить.
– А что мешало нам… – Я осекся, медленно отодрал от пола правый ботинок и с подозрением уставился на подошву. Кейт вздохнула.
– Это всего лишь бубль-гум, резинка для жевания.
– Я догадался, что не противопехотная мина, – огрызнулся я. – А-а… как эту штуку отодрать?
– Руками! – отрезала офицер Тернер. – Если вы не брезгливы. Урна – в углу.
Взгляд ее синих глаз буквально испепелял меня.
Я подогнул ногу повыше, примерился и щелчком отправил белый комочек в угол. Попал – зря, что ли, учили? После чего, старательно обходя все подозрительные пятна, поспешил следом за компаньонами. Нет, семечки все же гигиеничнее.
Второй этаж удивил меня еще больше, чем первый. Двери всех комнат были распахнуты настежь, а во многих проемах и вовсе отсутствовали изначально. Равно, как и стены, они обрывались на высоте примерно метра, а дальше шло стекло. На некоторых – я даже затруднился подобрать правильное определение – внутренних окнах болтались связки жалюзи, но почти везде открытые, так что всем желающим все было отлично видно, а уж тем более – слышно. В коридоре стоял ровный гул, время от времени перекрываемый пулеметной очередью пишмашинки. Механической. Я с удивившей меня самого тоской вспомнил родимый «Зингер» с его мягкими, чуткими клавишами, и от души посочувствовал местным стажерам.
Странные все-таки люди эти американцы. Можно подумать, что, воочию увидев столь активную работу, все преступники тут же в ужасе разбегутся по углам, чтобы заняться напоследок этим, честным трудом. У нас в управлении даже в самый разгар рабочего дня такая тишина в коридоре, хоть концерт устраивай. Камерный. Благо двери и пружины на них – хорошие! А эти – демонстрируют. Можно подумать, преступников у нас меньше. То есть, конечно, меньше, ну так это потому, что мы их ловим, а не комедию ломаем.
В отличие от нас с Сергеем, Кейт, похоже, чувствовала себя в этом хаосе как рыба в воде. Оглядевшись по сторонам, она решительно всунулась в ближайший проем – все находившиеся за данной загородкой немедленно прекратили работу и уставились на нее так, словно к ним соизволил заглянуть если не сам господь, то уж кто-то из архангелов точно, – и что-то отрывисто рявкнула. Половина из глазевших махнула рукой – разброс направлений составил, как я прикинул, градусов девяносто, а двое даже сумели разлепить уста.
Интереса ради я прикинул среднее указываемое направление и узрел две двери, украшенные, в отличие от прочих, не номерами, а медными буквами М и F, видимо, аналогичных славянским «мыслите» и «живете». Или, для особо тупых, «эм» и «жо». Правда, возможно, направление я избрал потому, что и меня упорно преследовало ощущение, что я наступил не на какую-то там жевательную резинку, а на, milles pardons, использованный condom, и его содержимое при этом ухитрилось просочиться через подошву и носок. Носки мне, правда, стирать тут никто не позволит, но хоть руки сполосну.
101 
