Особенно,... 
84 
– Я бы на вашем месте опасался «черных петухов», – мстительно предупредил Обручев. – И стимфалид.
Рядом с Никольским показалась из темноты монументальная туша тератавра. Динозавр попытался отхватить у своего благодетеля полу шинели, но зоолог ловко вырвал обслюнявленное сукно из клюва жадной твари, сунув взамен ветку. Тварь захрустела, перемалывая сухой, волокнистый хвощ, точно укроп. Снежинки ложились на костяной панцирь и не таяли.
– Значит, не впадают, – заключил боцманмат. – А жалко. Так бы их, спящих, и на вертел. Зато мясо само пришло.
– Но ведь какая умница! – восхищенным шепотом продолжал Никольский. – Тупая-тупая, а поняла, что с людьми сытнее и безопаснее.
В голове у Обручева что-то щелкнуло, соединяясь, да так громко, что геолог не удивился бы, обернись кто на шум.
– Послания апостольские хорошо помните, Александр Михайлович? – спросил он, шагнув к меланхоличной зверюге. – К фессалоникийцам, например?
– Признаться, не наизусть, – ответил озадаченный зоолог. – А что?
Обручев поднял с земли брошенный кем-то матросский мешок и аккуратно повесил на торчащий из динозавровой спины шип. Катя даже не шевельнулась.
– Ибо сказано, – промолвил он, – «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». Лейтенант! – окликнул он Злобина. – Подойдите к нам, будьте любезны. У меня появилась одна мысль…
На палубу «Манджура» ложились редкие снежинки. После бури на море стояла тишина: не штиль, отяготевший предвестием близкого шторма, а упокоение обессилевшей природы. Синее мерцание Зарева смешивалось с предрассветным сиянием на востоке, отсеченным от ртутно блестящего моря черным иззубренным лезвием прибрежных скал. Темный воздух наливался бестеневым светом.
– Доплыли, – с удовлетворением заключил мичман Шульц, с которым судьба опять столкнула Мушкетова – на сей раз на палубе. – Смотрите, Ручка торчит.
Сам геолог не смог бы ради спасения бессмертной души отличить скалы на входе в бухту от плотного строя таких же риолитовых утесов, тянувшихся вдоль побережья, сколько хватало глаз и дальше.
– Что… – пробормотал он. – Да нет, померещилось.
– Огни, – внезапно сообщил Шульц, подобравшись. – Огни на берегу.
– Что-то случилось? – по привычке переспросил геолог и тут же перебил себя: – Извините. Но что могло случиться? Ведь это же нам сигналят?
– Сигналят нам, – согласился мичман. – Оставайтесь тут.
Он скрылся в полумгле. Мушкетов остался один.
Огни вдалеке колыхались, и спустя минуту-другую молодой ученый сообразил, что происходит это не оттого, что покачивается на волнах канонерка: кто-то на берегу семафорил факелами.
Что могло случиться за неделю в охотничьем лагере? На ум приходило только нападение местных хищников: по описаниям Талы и Рэндольфа, птицы-дьяволы были достаточно опасны, чтобы загнать уцелевших на прибрежные скалы ждать избавления.
Тишину наполнил тяжелый топот сапог, разорвали команды, пробили резкие хлопки. «Манджур» ложился в дрейф. За спиной прижавшегося к релингу Мушкетова пробегали матросы. В конце концов он не выдержал рабочей суеты, в которой не мог принять участия, и спустился в кают-компанию.
По дороге он столкнулся с капитаном Колчаком. Тот, не обратив на ученого внимания, продолжал выговаривать что-то лейтенанту Бутлерову:
– …Что значит – непонятно? «Немцы»! «Англичане»! Вам верить, так в бухте полный интернационал собрался…
Угол кают-компании, выделенный для ученых занятий, в отсутствие большей и лучшей части исследователей, как правило, пустовал, но не сейчас: под лампой сидела, сгорбившись, Тала. Перед ней Мушкетов с изумлением увидал не что иное, как книгу – собственно, единственную книгу на английском среди немецких и русских томов, загромождавших полку. Филиппинка пыталась осилить «Происхождение видов». Судя по немногочисленным перевернутым страницам, получалось у нее плохо.
– Что случиться? – спросила она, подняв голову, с обычной своей прямотой. – Беда?
– Не знаю, – ответил Дмитрий, усаживаясь рядом. Ему и не подумалось, что такое поведение может показаться кому-то излишне смелым: странным образом он воспринимал филиппинку как товарища, а не как представительницу слабого пола. – Слышал, капитан говорил что-то об англичанах. Возможно, британский корабль зашел в бухту.
– Лайми – значит, беда, – убежденно проговорила Тала. – Лучше экек в лесу, чем лайми на море.
84 
