Особенно,... 
68 
Здесь имелись мягкие глубокие кресла, приятный глазам – после ослепительно белого камня полуденных улиц Мехико – полумрак, а главное, в старинном здании царила прохлада.
Для того чтобы летом чувствовать себя белым человеком в столице этой проклятой страны, надо повсюду таскать за собой не меньше трех слуг – с большим зонтиком, очень большим веером и еще большим подносом с чем-нибудь прохладительным. В противном случае ты очень быстро начинаешь понимать, как хорошо бывает снеговикам по-весне…
Вначале я еще развлекалась тем, что раз в пять минут извлекала из кармана рубашки длинную «гавану»– нет, курить я не начала, просто отказываться от дармовой десятидолларовой сигары тоже не в моих привычках – и вежливо интересовалась наличием огня у согнувшегося за столиком секретаря. Паренек, впрочем, оказался на диво сообразительным – уже на четвертый раз я вместо ожидаемого надрывного стона: «Сеньорита, здесь не курят!», удостоилась всего лишь преисполненного ненависти взгляда. Жаль, право… других невинных развлечений я придумать не могла, а на что-то более существенное у меня попросту не было сил и желания – и то и другое выпарилось из меня уже на полпути к резиденции монсеньора.
Я уже почти начала клевать носом, когда высокая дубовая дверь кабинета Его Преосвященства бесшумно распахнулась и показавшийся в ней длинный, холеный, унизанный массивным перстнем палец несколько раз повелительно… нет, не согнулся, а так… слегка дернулся.
– Сеньорита Карлсен, – мгновенно перевел этот жест секретарь. – Его Преосвященство монсеньор Аугусто просит вас зайти.
– Как насчет помочь даме выбраться из кресла? – ласково осведомилась я.
Никак, разумеется… этот слизняк в сутане даже не попытался привстать.
До сего дня мне приходилось общаться с епископом Аугусто дважды – хотя правильнее было бы сказать, что я просто присутствовала при его беседах с Рамоном – лично же мне за обе аудиенции перепало полдесятка слов да полтора благословления. В основном же с охотниками общался аббат Маркес, либо его заместитель, отец Жюв. Толстый и тонкий – так мы прозвали эту парочку, которую, наверное, изначально планировали спустить на землю в виде близнецов, но что-то в небесной канцелярии пошло наперекосяк и в результате в семье бразильского плантатора появился высокий, худощавый и очень молчаливый отпрыск, а у кюре под Лионом – болтливый пухлик.
Сам же монсеньор Аугусто своей бледностью и некоторыми привычками живо напоминал мне моих подопечных – правда, большинство из них выглядело не в пример здоровее.
Кроме него, в кабинете находился еще один человек – и при первом взгляде на него я испытала очень двойственные чувства.
Лет ему на вид было тридцать пять – сорок. Среднего роста, короткие русые волосы обильно испятнаны сединой. Шрам поперек правой щеки – длинный, жуткого вида, со следами штопки, каких постесняется последний коновал, и еще один, более древний и уже почти незаметный по сравнению с первым – белая тонкая линия на лбу. Синие и холодные, как весенний лед в моем родном фьорде, глаза. И потертая куртка из черной кожи, вся в серебряных заклепках. Коллега по профессии, чтоб его черти взяли… будто у нас тут работы – валом завались!
В этом-то и была двойственность – с одной стороны, этот парень был профессионалом, и у нас могло найтись немало общих тем для задушевного разговора. Но с другой стороны, он будет претендовать на кусок пирога, который и без того-то невелик.
– Вы не говорили, что ваш лучший охотник – женщина.
Голос у него оказался не очень приятный – резкий, с металлическим отзвуком, и чем-то неуловимо знакомый. Плевать… он не арии распевает. Зато и пренебрежительного оттенка в его словах я не уловила, как ни старалась.
– Лучшая из тех, кто есть сейчас, сеньор Мак-кормик, – мягко сказал епископ. – У нас здесь не Европа, и в те места, куда свойственно забираться людям вашей профессии, не всегда можно послать телеграмму… либо отправить сообщение каким-нибудь иным способом. Я показывал вам список…
– Да, показывали, – Маккормик пробарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – И при этом добавили, что ни один из них не окажется здесь раньше чем через пять дней.
– И то если Господь будет благоволить к нему, – вздохнул монсеньор Аугусто. – В этой стране, сеньор, железнодорожное расписание – вещь не более стабильная, чем правительство.
– В любом случае, – резко сказал охотник, – у меня нет этих пяти дней.
68 
