Особенно,... 
62 
– А у тебя есть отмычка для таких чуланов?
– Да.
– Тогда почему ты медлишь?
– Будет больно. Очень больно.
– Я не боюсь боли, – серьезно заверила девушка. – Уже не боюсь.
Швейцарец медленно качнул головой.
– Ты не представляешь.
– Это ты не представляешь, – тихо произнесла Тайна. – Не представляешь, сквозь что мне довелось… – она замолчала, опустив глаза, и закончила фразу лишь минутой позже, почти неслышно прошептав: – …пройти.
– И все же ты НЕ представляешь, – четко выделив «не» сказал Швейцарец. – Не можешь. Верю, что тебе довелось пережить… многое. Но ты жива – и, следовательно, кожу, всю, до последнего миллиметра, с тебя не сдирали, равно как и девяностопроцентных ожогов ты не получала.
– Все дело в нервах, – продолжил он. – Тех самых проклятых нервных окончаниях, благодаря которым ты и я чувствуем… ощущаем… и загвоздка в том, что снадобье, которое может заставить твой мозг припомнить ВСЕ… это чертово варево не ограничивает свое действие головой – оно ударяет по всем нервным клеткам. Всем! И уйти – потерять сознание или, – Швейцарец хмыкнул, – умереть от болевого шока – эта дрянь тебе также не позволит.
– Очень хорошо, – улыбнулась Тайна. – Умирать я теперь уже не хочу.
– Ты не представляешь, – в третий раз повторил Швейцарец.
САШКА
– Вы только не стреляйте друг в друга, мальчики, – быстро сказала Эмма. – Пожалуйста.
– Не волнуйся, – щелкнул я. – Все будет хорошо, вот увидишь. Не будет никакой пальбы… правда, Макс? Ведь если у твоего хозяина и зачешутся все полграмма мозгов… на кончике указательного пальца… ты-то ведь понимаешь, что иногда стрелять вовсе не стоит, даже когда очень хочется?
Старый «АКМС» промолчал, и это было, в общем-то, не очень хорошим знаком – последние дни, по мере того как мы с Эммой… как наши с ней отношения становились все более дружескими, Макс мрачнел и замыкался в себе, делаясь все больше похожим на своего хозяина. Я до сих пор считал, что естественным ходом вещей является тот, когда оружие меняет «под себя» человека… но, видимо, из любого правила всегда найдутся исключения.
– Вот и ладушки, – натянуто улыбаясь, произнес Айсман. – Расстанемся… пока хорошие. Так вроде бы в подобных случаях говорят, а?
Неожиданно хозяйка Эммы сбросила свой мешок прямо в жадно чавкнувшую жижу и, сделав шаг вперед, оказалась между мной и Максом.
– Только без глупостей! – резко произнесла она. – Прекратите! Оба!
– Да я, собственно, ничего и не начинал, – пробормотал Сергей. Впрочем, взгляд Анны и был направлен вовсе не на него.
– Рик!
– Он может нас выдать, – медленно выцедил сквозь стиснутые зубы Энрико. – Разболтать.
– Кому?! – голос Анны звенел от ярости. – Этим… жабам-гребешкам? Болотникам?
– Приятель, если что, так я могу и это… подписку о неразглашении подмахнуть, – вставил Шемяка. – Ну, или там, честное пионерское…
– Помолчи!
В Эмминой хозяйке сейчас было почти невозможно узнать ту… я на миг замялся, пытаясь найти подходящее определение… холеную… да, холеную блондинку, с которой мы познакомились на базаре. Волосы, несмотря на регулярные попытки мытья, давно уже сбились в нечто несусветное, а две-три торчащие из серо-зеленого колтуна светлые пряди только усиливали эффект. Лицо – в грязевых потеках, по оттенкам которых, при наличии желания, можно легко восстановить наш маршрут, а одежда и вовсе…
Прежними оставались лишь глаза.
…и все же в этот миг она была просто чудо как хороша. С точки зрения автомата, разумеется.
– Тем, кто придет за нами, – тихо произнес Энрико.
– А разве это будет иметь хоть какое-то значение?!
Несколько длинных, почти невыносимо долгих секунд они – Анна и Энрико – стояли, глядя так, что даже я почти услышал лязг перекрещивающихся взглядов, треск высекаемых искр, скрежет… одна воля ломала другую, почти столь же неподатливую, но именно это «почти» и было сейчас решающим!
– Не знаю, – отворачиваясь, буркнул скуластый. – Я – не знаю.
– Зато я знаю!
– К слову, – снова встрял в разговор Сергей. – И я бы тоже не прочь кой-чего узнать.
– Что же?
– Ну-у, – задумчиво протянул Шемяка, – например, какого черта вы так рветесь на этот самый Большой Остров?
– В самом деле?
– В самом деле – что?
– В самом деле хочешь узнать?
– А то. Не хотел – не спрашивал бы.
– Узнать, – повторила Анна с таким видом, будто слово это было каким-то диковинным печеньем довоенной выделки, и она, откусив кусочек, пытается понять, можно ли счесть данный продукт лакомством или же он решительно и бесповоротно перекочевал в разряд археологических окаменелостей. – Узнать. Что же… следопыт… нет ничего проще. Для этого надо всего лишь пойти с нами.
62 
