Особенно,... 
65 
— Задел краем. У меня больше другие сражения были, тут уже, внутри, всевозможных гадов отлавливали (это уже ближе к истине, хоть краснеть не буду).
— А… товарищ майор?
— Осназ, слышал? — Судя по побелевшему лицу Дымова, это словосочетание ему было знакомо.
— Вот и делай выводы. Вообще, другой на твоем месте излишних вопросов бы не задавал. С тобой и так целый подполковник, ежели по обычным войскам считать, персонально работает. Цени! И учти, кому много дано, с того много и спросится. Ты думаешь, в спецгруппу попал, так теперь птица великого полета, на других свысока смотреть могу?
— Да нет, товарищ капитан госбезопасности, я же…
— Ты же, мы же… На майора посмотри, он что, от важности надулся? На других ребят тоже — обычные все люди, без выпендрежа и гонора. Ни у кого во лбу от осознания собственной важности звезда не сияет. Мотай на ус, что они скажут, тут тебя таким вещам более учить некому (это уж точно, еще лет десять как минимум). Старший лейтенант, вон, по ножевому бою спец, Люк — тот вообще на все руки мастер, особенно по действиям в тылу врага. Тотен про немцев столько знает, что хоть энциклопедию пиши, вон, и говорит на их вражеской мове, как прирожденный фриц. Казак — взрывник и вообще диверсант.
— А почему вы его так называете странно?
— Чего странного?
— Ну, то Казачина, то Казак?
— Алексей, а тебя мама как называла?
— Алешей… — слегка удивился Зельц. — Но при чем тут это?
— А друзья во дворе — Лешкой, а в паспорте «Алексей» написано, так кто ты? «Алексей», «Лешка» или «Алешенька»?
— А военврач? Он что, тоже диверсант?
— А каким, ты думаешь, должен быть врач в спецгруппе? Он тебе и в противоположную сторону путевку выпишет без задержки. Тут у каждого (ну, это уж я приврал!) — личное кладбище с половину футбольного поля.
Обалдевший Дымов прикинул в уме масштабы, и ему явно стало не по себе.
— Ладно. На сегодня все, пора и в лагерь.
ГЛАВА 33
Завтрак был великолепен! Казачине и Несвидову удалось невозможное: каша из горохового концентрата, позаимствованного из немецких пайков, сдобренная салом и какими-то специями, была вкусна до невозможности. Хотя, может быть, мой желудок уже переключился в режим экстремального существования. Надо сказать, что я в обычной жизни — тот еще гурман. Люблю вкусно и полезно покушать, а от недоброкачественных продуктов у меня моментально расстраивается желудок Но в походах и на «играх», это если не вспоминать об армейской службе, перевариваю даже гвозди.
В дополнение к каше каждому были выданы по паре галет с куском домашней колбасы и по кружке горячего чая с сахаром. Глядя на изумленные лица бывших окруженцев, я подумал: «А ведь то, что для нас обыденность, для них — роскошь, о которой они за последнюю неделю успели забыть!».
Пока я наслаждался десертом в виде чая и сигареты, ко мне подсел Трошин, также державший в руке кружку с чаем, а в другой руке — пачку трофейных сигарет.
— Товарищ старший лейтенант, я хотел бы с вами поговорить.
— Вячеслав, ну что ты как на плацу. В неофициальной обстановке ко мне можно и по имени, а можно и по позывному.
— Я как раз о позывных хотел вас спросить.
— Да ты присаживайся… — И я показал ему на «пенку» рядом с собой.
— Антон, я хотел вас спросить, а почему у милиционера нашего уже есть позывной, а больше вы никому его не дали.
— Заслужил, значит.
— Но, как я понял, он не сразу с вашей группой был. Так ведь?
— Так. Но, понимаешь ли, майор… — я заметил, что от упоминания его старого звания лицо Трошина закаменело, однако продолжил как ни в чем не бывало: — Позывной — это как знак отличия, принадлежности к некоей касте, что ли.
— То есть вы хотите сказать — «не для всех»?
— Вроде того.
— А как мне можно это заслужить?
— Даже не знаю, что тебе, Вячеслав, ответить. Наверное, только делом. Но можно и наоборот, хотя, я думаю, позывной «Трепло» или «Балаболка» тебя не обрадует.
— Это точно! Антон, а вы не могли бы мне рассказать, как правильно позицию выбирать и вообще… А то я слышал, как Зельц про занятия с капитаном рассказывал…
— Не надо бежать впереди паровоза. Вот сейчас поедим, а потом у нас занятия запланированы. Там и увидишь. Да и себя показать сможешь. Плечо-то как, не болит?
— Да почти уже зажило. Мне товарищ военврач сказал, что еще пару дней — и все будет в полном порядке.
65 
