23 
Компост, подумал я. Весной многие начинают думать о компосте. Я в самой гуще этого запаха, так что не могу о нем не думать. Люди свозят сюда свой садовый мусор, а увозят землю, хороший перегной, получившийся из прошлогоднего мусора, это круговорот и круговращение, не вечное, отнюдь не вечное, однако существует все же круговорот, который будет продолжаться и в обозримом будущем. Растения в саду обрезают и все срезанное свозят сюда, здесь это превращается в землю, которая снова попадает в сад, и на ней опять что-то вырастает, чтобы вновь превратиться в землю. Так сказать, из земли — в землю. Весна — самое сырое время года и самое неясное, ведь кто знает, что появится на поверхности, когда сойдет снег, превратившись в воду, — всякое может появиться. Весна все изменяет, а сегодня я очутился в самом центре; вокруг меня ночь и весна, и вот я в самом центре. Я прихватил собой фонарь, который прикрепляется на голове, это позволяет писать, иначе время будет тянуться тоскливо и долго, пока ты, забравшись в спальный мешок, ждешь, когда, наконец, определенный человек придет на работу. Я набрасываю кое-какие заметки о Финляндии. О финских лесах. Мне вдруг вспомнилось, что в Финляндии много лесов. Там мало перепадов высоты и много леса. Вечное стремление природы привести все к плоскому состоянию осуществилось здесь в более полной степени, чем во многих других странах, записываю я для памяти. Плоская равнина и леса, — следовательно, идеальная страна для тех отдыхающих, которые любят равнинность и лес. Если, например, вы не раз проводили отпуск в Дании, а кто же туда не ездил — все норвежцы ездили, в особенности те, у кого маленькие дети, потому что в Дании к детям особенное отношение и вообще там хорошо; так вот, если вы не раз там бывали и поняли, что вам нравится равнина и недостает только леса, тогда Финляндия для вас идеальное альтернативное решение, записываю я. Все, кого тянет в равнинные леса, спокойно могут выбрать Финляндию, продолжаю я дальше, они не будут разочарованы. В Финляндии произрастают все основные породы хвойных деревьев — ель, например, и благородная ель, лиственница и сосна, а кроме того, там есть дрозд, и чижик, и скворец, о которых я упоминал выше в другом контексте, записываю я с удовольствием, потому что, как мне кажется, умело вставляя в разных местах брошюры пассажи о пташках, я воздействую на сознательном или подсознательном уровне на скрытого в душе читателя любителя птичек, они будут мелькать, как мгновенные вспышки: мелькнули птички — и нету, вновь мелькнули и опять нет, даже не успеешь заметить, откуда что взялось, но почему-то вдруг поймаешь себя на том, что ты преисполнен любви к птичкам; а все дело в технологии рекламы и маркетинга в их самом циничном проявлении, думаю я, сидя в своем спальном мешке, и это уже граничит со злонамеренным использованием возможностей, присущих средствам массовой информации, но раз уж я владею этими возможностями, то почему бы мне не воспользоваться ими на всю катушку, как пользуются все остальные; и этот прием мелькающих коротких вставок про птичек, который я применяю, ничем не отличается от того, который был применен в клипе группы «Пинк Флойд» «The Wall»[9], где повторяется вставной кадр с изображением устрашающей головы, напоминающей череп: всего один кадр, мелькающий со скоростью одной двадцать четвертой доли секунды, потому что кинолента, как мне рассказывали в университете, крутится со скоростью двадцать четыре кадра в секунду — кстати, в видеофильмах в секунду проходят двадцать пять кадров, — но черт с ним, с видео, я сейчас говорю о кино; лента кадр за кадром прокручивается через проекционный аппарат при помощи хитрой штуки, которая называется мальтийским крестом: он подает один кадр, затем стоп, подает следующий — и стоп, так что на самом деле в промежутках между кадрами мы видим полную темноту, но наш мозг этого не замечает, а ведь говорят, что наш мозг — точнейший инструмент, но, очевидно, это неправда, раз его может обмануть мальтийский крест, тогда как мозг сам заполняет светом и цветом мелькающие промежутки тьмы, а на одном из кадров в пинкфлойдовском клипе «The Wall» показана отвратительная голова, подобно тому как один или два кадра в моей брошюре показывают птичек, твое сознание не успевает их регистрировать, но мозг воспринимает и передает импульс в ту область коры, которая любит птичек с тех пор, как люди и птички впервые подружились друг с другом и эта дружба стала для них необходимым условием выживания; глупенькое, но все же счастливое время — время, когда все еще не потекло, как теперь, когда многое прочно стояло на месте, когда вода не подступала так близко, идеальное время; возможно, лучшее из всех времен, записываю я.
23 
